Царевич

— Вы же сами были там, Феликс Эдмундович, сами видели, как это случилось. В этой безобразной свалке, в которой сцепились друг с другом боровшиеся за регентство великие князья, о благе России никто не думал. Главное, не отдать голосов конкуренту. "Кто угодно, только не он" — так считал почти каждый из претендентов. Голоса специально перетягивались на самого, как казалось тогда, невероятного претендента. В результате побеждает Вильгельм. Никто ведь не думал, что он на самом деле наберёт большинство голосов. Для меня тоже было шоком, когда я подсчитал бюллетени. Вы сами-то за кого голосовали?

— Гм… Как Вам сказать… Честно говоря, достойных кандидатов я просто не видел. Кандидатура господина бывшего кайзера действительно казалась непроходимой, вот я и…

— Вот видите. И Вы были далеко не одиноки в своём заблуждении, Феликс Эдмундович.

— В любом случае, теперь нужно срочно искать выход из крайне затруднительного положения, Ваше Святейшество. И иного пути, кроме упразднения монархии в России, я не вижу. Причём сделать это нужно срочно. Юго-Западный фронт уже объявил о безоговорочном переходе на сторону Временного правительства. В Киеве уличные бои, часть отрядов Красной гвардии переметнулась к эсерам. Непонятное брожение в чехословацком корпусе. Даже в Москве власть мы держим лишь авторитетом церкви при поддержке ВЧК. И поспешный переход Вильгельма в православие недовольство масс снизил незначительно. Москва — это не Париж, а Вильгельм — не Генрих IV. Монархия в России изжила себя. Император должен отречься.

— Да говорю же, это невозможно! Я, как регент, не имею права отрекаться за Алексея, настолько далеко моя власть не распространяется. Сам Алексей тоже не может отречься, он несовершеннолетний. И отречение, даже если его подпишут оба регента и сам Алексей, всё равно будет незаконным. Пока Алексею не исполнится шестнадцати лет, снять с него корону невозможно физически. Невозможно! Ни при каких обстоятельствах!

— Что ж, мне очень жаль, Алёша, — обращается Дзержинский уже ко мне. — Мне жаль, но… ЦК уполномочил меня заявить о немедленном упразднении монархии в России. Россия — более не империя.

— Россия — империя! — патриарх в волнении вскочил на ноги и заговорил на повышенных тонах. — У нас есть законный император, которому присягал народ. Никто, даже я, не в силах снять с него такое бремя. Никто!

— Я сниму.

— Как?

— Очень просто. Ты хороший мальчик, Алёша. Мне жаль тебя по-человечески, но… Ты император и символ. В некоторых случаях самодержец может снять с себя корону только вместе с головой. Твой случай как раз такой, Алёша. Веди себя достойно.

— Снять вместе с головой?!! Да Вы в своём уме? Вы что, хотите вот так хладнокровно убить ни в чём не повинного ребёнка?

— Я тоже человек. И ребёнка по-человечески мне жаль. Но император должен немедленно отречься. Любой ценой, любой. И жизнь одного, пусть даже самого замечательного ребёнка — невысокая плата за то, чтобы остановить сползание страны в кровавое безумие. Пойдём, Алёша. Я сделаю это не больно. Или сначала хочешь попрощаться с Его Святейшеством?

— Прокляну. Отлучение от церкви и анафема тебе и всем исполнителям — это самый минимум. Ты не боишься Его суда?

— Я возьму на себя этот грех. Это мой крест. Вставай, Алёша, пора.

— Вы… Вы забываетесь, господин палач, — Тихон в ярости сжал кулаки и с ненавистью уставился на Дзержинского. — Мы пока ещё в Кремле, а не на Лубянке! И здесь — моя власть. Моих людей здесь гораздо больше, чем ваших бандитов.

— Вы так считаете, Ваше Святейшество? В таком случае, быть может, Вам следует подойти к окну и пересчитать ещё раз?..

Орленок, орленок, взлети выше солнца
И степи с высот огляди.
Навеки умолкли веселые хлопцы
В живых я остался один.

Господи, как же страшно-то! Меня ведь убьют сейчас. Убьют! Меня!! Но я же не хочу!! Петя!!

Орленок, орленок, блесни опереньем,
Собою затми белый свет.
Не хочется думать о смерти, поверь мне,
В шестнадцать мальчишеских лет.

Петя, что-то же надо делать! Петя!!

Но Петя не слушает меня. Он перехватил управление телом и покорно идёт следом за нашим будущим убийцей. Петя тоже не видит выхода из сложившейся ситуации. По-моему, он считает то, что сейчас с нами сделают, своим наказанием, карой за попытку вмешаться. Он не пытается сопротивляться сам и не позволяет это делать мне. Петя молча идёт и поёт красивую и страшную песню:

Орленок, орленок, гремучей гранатой
От сопки врага отмело,
Меня называли орленком в отряде,
Враги называют орлом.