Царевна из города Тьмы

Удивительный был сотворен лев. Посмотришь на него спереди — увидишь грозное обличье шаха зверей, а поглядишь с разных сторон — и покажется: то он похож на горлинку, то на соловья, то на попугая, то на сорокопута. Воистину волшебником в своем искусстве был Царь-Златокузнец!

Работники повели льва на златокованой цени во дворец пери Юнус. А царевна, волнуясь и трепеща, смотрела с крыши дворца на улицу. Увидев трех друзей, она сбежала вниз и, не стыдясь девушек-служанок, бросилась в объятия Гор-оглы. Царь-Нищий отвернулся, а Царь-Златокузнец напомнил влюбленным, забывшим об осторожности:

— И я, скажу без обмана, — подданный в державе любви, но всему есть свое время. Время тебе, царевна, сесть на золотого льва, время тебе, Гор-оглы, отвязать Гырата от коновязи, время нам отправиться к Белому Диву.

Пока Гор-оглы готовил Гырата в дорогу, служанки-пери стали осматривать золотого льва. Восхищаясь, толкая друг друга, они восклицали:

— Это горлинка!

Да нет же — попугай!

Клянусь вам, подруги, — соловей!

— Какой же это соловей? Сорокопут, сорокопут!

А лев, сработанный умельцами, рычал живым рычанием, его живая душа требовала воли.

Села Юнус па многоликого льва, сел Гор-оглы на Гырата, взмахнули странники посохами и помчались по воздуху к царю государства мрака. Дивы, задрав на улицах головы, смотрели снизу вверх, смотрели и глазам не верили.

Царь-Нищий сказал на лету царевне:

— Сегодня в полночь убежим. И ты, и Тиллякыз ждите нас у того места, где сад Белого Дива примыкает к гранитной стене.

Белый Див восседал на престоле из слоновой кости, у подножия престола — дивы-сановники: лекари, краснобаи, стражи, судьи, палачи, соглядатаи. При виде льва все, и в их числе Белый Див, повскакали с мест, принялись, причмокивая, гладить золотую шкуру диковинного зверя, громко восторгаясь, разглядывая множество его обличий. Им, самим принявшим чужой облик, облик человека, был по душе многоликий лев. С трудом придя в себя от изумления, Белый Див подумал: «Не то что люди — пери и дивы никогда не видывали подобного чуда. Эти умельцы превзошли своих собратьев. Такие искусники — цари в своем ремесле, они украшение царских дворцов, они придают новый блеск державной власти. Слишком жирной будет еда для красноглазого Кызыла. Не оставить ли мне этих чудодеев у себя?»

Глава придворных поднял жезл: то был призыв к тишине.

Белый Див заговорил:

— Хороша ваша работа, странники. Вы исполнили ее в назначенный срок, исполним и мы свое обещание. Извещенный нами, уже приближается к городу почтенный див Кызыл. Но мы еще подумаем, как поступить с вами. Ступайте к себе, завтра мы решим вашу участь. Ступайте, ибо сейчас начнется во дворце пир в честь пери Юнус, нашей невесты, а вам не пристало присутствовать на чистосердечном веселье благородных дивов.

Странники удалились, а в царском дворце начались приготовления к празднеству. Белый Див соизволил самолично прокатиться но саду на золотом льве, и придворные вслух восхищались гордой посадкой седого царя чудовищ. Радостно смеясь, обольщая вечно юной прелестью все живое и мертвое, явились во дворец Полого Дива месяцеликие гостьи: Кария, Тиллякыз и другие знатные пери. Им тоже понравилось катание верхом на золотом льне, их беззаботный смех переливался нежней, чем четверостишия, звонко падл тине из уст агатовых соловьев.

Настал вечер, искусственный вечер, зажглись рубиновые звезды и луна, сработанная из алмазов и бриллиантов. Дивы, побежденные хмелем, валялись на дорожках царского сада, кто храпел, кто мычал в пьяном сне. А в лощине на краю Города Тьмы собрались, по знаку Джавхара, десять сотен узников-умельцев. Они двинулись, держа в руках лестницу, к гранитной стене. Их ждали уже Гор-оглы верхом на Гырате и странники с посохами. Вдалеке двенадцать раз прокричали стражи-дивы: «Полночь, полночь!» Повеяло прохладным дуновением — прилетели две пери, Юнус и Тиллякыз.

— Царевна, мы потрудились, а теперь твой черед, — обратился к пери Юнус Царь-Нищий. — Над нами сокрыты в стене потайные ворота. Открой их.

Юнус поднялась к рукотворному небу, провела нежными, как лепесток лотоса, руками но гранитной стене, и при алмазном свечении луны проступили в стене, высоко над землей Города Тьмы, широкие железные ворота. Они проступили совсем четко, но не поддались волшебным рукам пери Юнус, не раскрылись. Тогда царевна сказала:

— Есть в Городе Тьмы одна пери, чьи руки наделены большей силой волшебства, чем мои. Эта пери — Кария, моя мать.

— Знаю я эту Карию, обманет она нас, как меня обманула! — воскликнул Царь-Златокузнец и, как бы опомнясь, посмотрел в смущении на Тиллякыз.

Наступило молчапие, все ждали слова Царя-Нищего, богатого знанием. Ждали его слова, ибо почувствовали, что не по душе Царю-Нищему восклицание Царя-Златокузнеца. Но оказалось, что Царь-Нищий как будто согласился со своим спутником:

— Не хотелось бы мне обращаться за помощью к пери Карии, виновен я перед ней. Но нет у нас другого пути, и мы попросим пери Юнус отправиться за матерью.

Когда пери Кария, в сопровождении дочери, прибыла к людям, она звонко, весело рассмеялась: