Царевна

— Бася. Называйте меня Басей… пан, я знаю, вы женаты на моей тетке, я бесприданница и некрасива… но я люблю вас. И хочу, чтоб вы об этом знали. Я остаюсь в крепости, чем бы все ни закончилось. Я знаю, я никто, но… не гоните меня, прошу вас!

Онемев, глядел на девушку храбрый рыцарь.

— Панна Бася…

Девушка всхлипнула, прикусила губу…

— Я знаю, вы любите мою тетку, но она вас не любит.

— Я ее тоже не люблю… — Слова с трудом выдавливались через пересохшее горло. — Панна Бася, если б я знал, если бы вы… если бы я хоть раз увидел вас до венчания — я бы женился только на вас. Я люблю вас, клянусь спасением души…

Ежи сделал шаг вперед и упал на одно колено.

— Бася… я не знаю, что у нас впереди, но коли отстоим мы крепость — вы уедете со мной? На Русь, во Францию, куда угодно? Поменяем имена… мы еще сможем быть счастливы…

— Ежи…

И не нужно было другого ответа. Только сияющие ярче звезд голубые глаза.

Будь проклята война?

Да.

И в то же время, ежели б война не стерла границы между двумя людьми, не показала, что важное, а что наносное, — разве признались бы они друг другу?

Да никогда…

Не было между влюбленными ничего, кроме поцелуя, но и тот стоил для Ежи побольше многих ночей, проведенных с ненужными и постылыми женщинами.

А потом они просто сидели рядом, держались за руки — и не могли наглядеться друг на друга, не могли друг другом надышаться…

Только когда рассвело и ушла Бася, Ежи смог размышлять и о делах насущных.

Турки?

Да плевать на них. Главное, что Бася любит его, действительно любит, а он — ее, только крепость до последнего защищать надо. Теперь — до самого последнего, да и он, как представит судьбу своей Басеньки, коли турки в крепость ворвутся, завыть от горя готов. Лучше уж самому себе пулю в лоб.

Или мину заложить и подорвать так, чтобы побольше врагов с собой захватить.

Кстати — надобно бы…

А еще хорошо бы починить плотину, дабы ров был заполнен водой. Стены укрепить — они хоть и толстые, да внутри-то не камни — земля насыпана…

Оружие, опять же, хоть какие тренировки.

Да, и мать пригласить. Пусть поживет в его доме, чтобы про Басю мерзкие сплетни не пошли. Кристина-то против была, а сейчас… Уехала? Ну и черт с тобой!

Мрачные мысли одолели мужчину, и одолевали до той поры, как нашел его вестовой.

— Пан комендант, голубиная почта…

— Откуда?

— Король пишет.

Володыевский задрожавшими пальцами развернул клочок пергамента. Всмотрелся в значки… выдохнул раз, еще перечел, помотал головой — и сунул оказавшемуся рядом Васильковскому.

— Брежу ли я?

Тот тоже пробежал глазами письмо.

— Ежи, мы спасены!

И было, было от чего утратить разум. Ибо содержало письмо всего несколько строчек. Но в этот миг Ежи не променял бы их ни на что другое.

«Направляю подмогу. Десять тысяч войска. Держитесь».

Так что домой Володыевский влетел, чуть ли не сияя. Обнял мать, покружил по комнате, отпустил, подхватил на руки Басеньку — та недоуменно смеялась, глядя на счастливое лицо любимого.

— Что случилось, родной мой?

— Басенька, спасены! Спасены!!!

Стоит ли говорить, что в городе о том так и не узнали. Ну, получил письмо, так что ж с того? Что Володыевский, что Васильковский решили молчать. Шпионов турецких покамест еще никто не отменял, их армия идет медленно, да верно, но ведь и ускориться может. И окажутся они неподготовленными.

Зато сейчас… что надо?

Продовольствие, фураж, боеприпасы, подновить по возможности укрепления… справимся?

Спрашиваете!

Когда есть надежда — есть и вера, и силы, и воля… Ежи буквально летал по бастионам, заражая своей уверенностью людей.

Починить плотину?

Согнать туда всех! Вообще всех! Включая женщин и детей, а то как же! Реквизировать по городу все телеги, кареты, подводы, провести строгий учет продовольствия, выслать фуражиров по деревням… дел было невпроворот. Мужчина метался от одной заботы к другой, почти физически ощущая, как тают, уходят драгоценные мгновения, а сделано так мало, мало, мало…

Дни улетали так стремительно, что Ежи не отличал одного дня от другого.

И все же — все должно быть готово к подходу подкрепления. Чтобы потом замкнуть ворота — и не дать туркам ничего узнать о защитниках города. Где бы еще соколов достать…

* * *

Ян Собесский смотрел на Каменец-Подольский в дорогую подзорную трубу.

Что же мы видим?

А видим мы два замка — один рядом с другим. Видим мы глубокий ров, который в любой миг может быть заполнен водой — не бог весть какое препятствие, но все-таки…

Новый замок — вообще черт знает что такое, почти никаких укреплений. Куртина, пара полубастионов — и только-то. Старый укреплен получше, да ведь стоит один из замков захватить — и оба полягут. Защищать их чертовски неудобно…

У Старого замка минимум пять уязвимых мест. Раньше он был неприступен, а сейчас — поставь батареи и лупи, покуда стены не обрушатся.

Словом — стоит в одном месте ворваться туркам, как начнется резня.

Но ведь не в поле же их встречать?

Ян Собесский нахмурился.

А ему надо выиграть именно эту схватку и эту войну. Здесь и на этих стенах.

Королева, мерзавка, выхода ему не оставила. Теперь дворянство его в жизни не поддержит…