Царьград. Гексалогия (СИ)

– А однажды, смотрю – милуются! А у Катьки рубаха расстегнута аж до пупа! – азартно поведал Лешке с Владосом Корнелис, младший авдеев сынишка.

– Что ты говоришь?! – Владос поцокал языком. – Неужто прям до пупа?

– Ну, почти, – Корнелис оглянулся и смешно наморщил нос.

Ох, и любил же поговорить этот парень – язык, что помело, а рот вообще не закрывался. Он чем-то походил на сестру – темненький, синеглазый, с круглым пухлощеким лицом – только тощий, как Анна.

– А вот другая твоя сестрица, – словно бы между прочим поинтересовался Лешка. – Она как, тоже с кем-то помолвлена?

– Анка – то? – мальчишка – а было Корнелису где-то лет двенадцать – презрительно скривил губы. – Кто ее такую возьмет? Тощую да еще и порченую!

Владос захохотал:

– Я смотрю, не очень-то ты ее любишь!

– А с чего мне ее любить? – огрызнулся парнишка. – Она не нашего рода, приблудная. Мать ее как-то спуталась с турком – вот Анна и родилася. И сама, когда жила еще в своей деревне, говорят, с турками любовь крутила, зараза! Ее за это дело деревенские в перьях с навозом вываляли, хотели утопить, да турок ее отбил, увез. А потом этого турка вроде убили.

– А Анна что?

– Что-что… Горные разбойники, а – скорее всего – турки, деревню скоро сожгли, вот тогда-то Анка туда и вернулась – похоронить мать. И больше к туркам не пошла – не к кому, говорит. К нам, дальним родичам, прибилась. Отец ее взял, она ведь, Анка – то, к любому труду привычная, да и работает, как лошадь. А что ей еще делать-то? Замуж никто не возьмет – кому нужна «турчанка», так ее у нас и прозвали. Только вы ее так не называйте – не любит, может и кинуться чем-нибудь тяжелым, с нее станется, – Корнелис кривовато улыбнулся.

– Что, уже попадало? – захохотал грек. – Правильно, и нечего обзываться.

– Ну, вот, – мальчишка обиженно поджал губы. – И вы издеваетесь.

Вообще-то, гости хорошо попали – их здесь даже лечили, когда хозяин увидел, как Лешка с Георгием сжимали от застарелой боли губы – спины-то еще побаливали.

– Что же вы раньше-то не сказали? – покачал головой Авдей. – Сейчас же велю племяннице сварить для вас снадобье. Она умеет. Натрет вечером.

– Вечером? – вдруг озаботился Георгий. – А мы как раз договорились с дьяконом о беседе. Нельзя ли ближе к ночи?

– Как скажешь, – хозяин, пожав плечами, перевел взгляд на Лешку. – Ну а тобой она пораньше займется, лады?

– Лады, – согласно кивнул юноша. «Турчанка» пришла, как и было сказано, вечером.

Войдя, поклонилась, поправив на голове темный платок:

– Снимай рубаху, господин, и ложись, – негромко произнесла девушка и опустила глаза.

Ух, и ресницы же у нее были! Длинные, загнутые, пушистые… Губы, правда, чуть тонковаты, самую малость, и над верхней – еле заметный золотистый пушок. Ничего такая девчонка, красивая… правда, не по местным меркам. Но Лешка-то по-другому видел! Улегся, чувствуя, как тонкие девичьи пальчики пробежались по плечам, осторожно втирая снадобье…

– У тебя здорово получается, любезнейшая госпожа! – решился на комплимент юноша. – Прямо, как у настоящего лекаря.

– Я не госпожа, – негромко возразила девушка. – Почти что служанка.

– Бывает, – вздохнул Лешка. – Я вот тоже – не пойми кто…

– Как это?

– А так… Пришел ниоткуда и не известно, зачем. Нет у меня здесь ни родственников, ни знакомых… хорошо хоть, друзья появились.

– Один ваш друг – молодой юноша – очень набожный и серьезный человек.

– А, Георгий! – Лешка улыбнулся. – Он хочет уйти в монахи.

– Принять постриг?! – удивленно воскликнула Анна. – Отречься от всего земного… Это смелый поступок.

– Не знаю, не знаю, – Лешка покачал головой. – Для кого как… А ты часто ходишь в церковь? – парень и сам не знал, зачем он это спросил, так, спросилось, словно бы само собой, наверное, просто для поддержания разговора.

А ответа не было. Более того, девушка вообще перестала разговаривать, лишь добросовестно втирала снадобье.

– Анна, – не выдержал юноша. – Ну, не молчи же, говори что-нибудь! Так неприятно лежать безмолвно.

– Что толку в пустых разговорах? – «турчанка» вздохнула. – Сказать по правде, я не люблю много болтать попусту… потому, наверное, и недолюбливаю Корнелиса – он хороший парнишка, да уж слишком много болтает.

Пришел Георгий. По указанию Анны смущенно стянул рубаху:

– Может, не надо? Уже почти зажило.

– Ложитесь, мой господин. И без разговоров!

Георгий со вздохом улегся на широкий сундук – на нем он и спал.

– А вы не вставайте! – девушка обернулась к Лешке. – Пусть мазь впитается.

– Хорошо… И в самом деле – хорошо!

– Завтра будет еще лучше.

Лешка хотел было спросить, почему девушка столь пристально смотрела на него утром, но не успел – в комнату заглянул Корнелис:

– Э, дева! Тебя тут зовут.

– Кто? – Анна повернула голову.

– Один хороший человек.

– Если Лисандр – я не выйду!

– Как знаешь, мое дело передать, – мальчик капризно надул щеки. – Кстати, отец велел напомнить, чтобы ты не забыла подоить всех коров – у Катерины, видишь ли, гость.

– Гость, – презрительно прошептала девчонка.

– Что ты там говоришь?

– Ничего. Про коров не забуду. Иди.

– Нны-ы!