Цари мира

Между тем, Дюваль, получив от игуменьи телеграмму, очень обеспокоился и решил сам съездить в Геную и, кстати, отвезти туда машину, разобранную им накануне, и бумаги, чтобы упрятать их в надежном месте, на случай, если арестуют его самого или произведут у него обыск. Он очень удачно исполнил свой замысел, не возбудив ничьего подозрения. У него был знакомый трактирщик в Генуе, которому он и передал свои драгоценности, не сказав, впрочем, в чем они заключаются. Затем он получил и прочел вторую телеграмму сестры Анри и понял, что тому грозит нешуточная опасность. Он дал свой адрес на почте, чтобы ему переслали письмо на условное имя Анри, а сам вернулся в Ниццу. С замиранием сердца спросил он вечерние газеты. В них еще ничего не было.

«Должно быть, Анри удалось узнать, что его сестра уехала в Англию, и самому проехать туда же, не выдав себя».

На следующее утро он все же с некоторой тревогой открыл газеты. И недаром. Арест его друга был описан со всеми подробностями. Даже в последних известиях сообщалось, что его везут в Ниццу, где уничтожат его адскую машину.

Дюваль не знал, что делать. Надо было выручать друга и надо было спасти секрет машины для пользы партии. Кроме них двух, никто не знал этого секрета. Дюваль уже мысленно перебирал друзей, кому бы довериться, чтобы самому идти выручать Дюпона, но ни на ком не мог остановиться. Кроме того, он должен был ждать письма, чтобы лучше знать, чем помочь другу, а также сообщить монахине об участи ее брата, хотя она, вероятно, уже знает печальную новость из газет.

«Главное, — думал он, — сделано. Секрет и машина в надежном месте!»

Наконец, пришло письмо, переправленное из Генуи. Дюваль прочел его и решил, что всему виной была неосторожность монахини, потерявшей такую компрометирующую бумагу. То, что они с Дюпоном сожгли целый город, он считал делом второстепенным. Он сел писать сестре Анри и начал письмо с бесполезных попреков. Окончив его, он задумался над адресом. Наконец догадался вложить конверт на имя госпожи Дюпон в другой, на имя начальницы монастыря, где та гостила. Покончив с этим делом, он отправился к знакомому адвокату узнать, какая участь ожидает его друга.

— Если он отдаст секрет правительству, — сказал законовед, — его помилуют. Если же нет, то с ним поступят как с изменником, работающим для иностранной державы и причинившим страшный вред своему отечеству.

— Но ведь он же сделал это не нарочно?

— Во втором случае, этому не поверят.

— Что же ему грозит?

— Участь Дрейфуса.

— А если у него были сообщники?

— И им то же самое.

«Верно, мне несдобровать, — подумал Дюваль, — я один к нему ходил чуть ли не ежедневно. Все это будет узнано».

Действительно, из расспросов соседей следователь узнал, что единственным посетителем Дюпона был офицер Дюваль, монархист. Отдано было приказание привести капитана для дачи показаний. Нерешительный Дюваль растерялся, когда пришли полицейские. Он не знал, идти ему или нет. Ведь арестовать его, офицера, никто не мог, помимо его прямого начальства. Он все же решил идти и, одевшись в военную форму, последовал на виллу своего друга.

— Капитан, — обратился к нему следователь, когда тот явился, — вы приглашены в качестве свидетеля по делу о взрыве в Тулоне.

— Свидетелем взрыва я не был, господин судья, так как во время взрыва был в Ницце. Слыхал, что взрыв был необычайной силы. Старожилы не запомнят…

— Оставим старожилов в покое. Вы часто бывали у Дюпона?

— К сожалению, нет, господин судья. Моя служба мне дает очень мало времени, а друзей у меня много, и приходится соблюдать известный черед для визитов, чтобы никого не обидеть.

— Вы давно знаете Дюпона?

— С пеленок, господин судья; наши родители были связаны неразрывной дружбой.

— Знаете ли вы что-нибудь о его машине?

— Которой, господин судья? Он инженер-техник, и машин настроил очень много, несмотря на свой еще юный возраст. Если вы говорите о той машине, которая стяжала ему славу?..

— Да, да!

— …Для мытья белья?

— Нет, нет!

— Для чистки картофеля?

— Вовсе нет! Разве вы ничего не знаете о его последнем изобретении, или, вернее, реконструированном изобретении русского Филиппова?

— Русское? Знаю, знаю! Са-мо-вар?

Следователю стало ясно, что над ним потешаются. Он прекратил следствие и позволил офицеру удалиться.

Тот хотел было повидать заключенного, но этого ему не разрешили. Придя домой, он снял мундир, в котором задыхался от жары. В ту минуту к нему позвонили.

— Никого не принимать, — крикнул он денщику, — я должен ехать к командиру.

— Мой капитан! Два незнакомца требуют, чтобы вы их тотчас же приняли по важному делу.

— Скажите им, что я сожалею, но никак не могу их принять.

Через минуту денщик воротился с двумя визитными карточками и запиской, на ней стояло:

«Если хотите спасти вашего друга, ваши секреты и вашу собственную голову, доверьтесь нам и выслушайте нас».

Карточки были: де Коржак, рантье, и Лебюфон, журналист.

Дюваль их принял.