Царичина (СИ)

Обед прошел, выражаясь шершавым канцелярским языком, «в теплой, дружественной обстановке». Во время застольной беседы (продолжившейся и после приема пищи) мы с Первушиным старались поменьше рассказывать о себе и побольше расспрашивать об особенностях местной жизни. Наш гостеприимный хозяин сообщил нам о том, что напавшие на него бандиты не из местных, а, скорее всего, — часть какой-нибудь банды башибузуков, но где может находится остальная (и, очевидно, бльшая) часть головорезов он представления не имеет. Кроме дочери Герганы у него еще двое сыновей: старший Димитр, двадцати лет, успевший жениться и овдоветь (молодую жену украли башибузуки) и младший, шестнадцатилетний Никола, но оба сейчас на пасеке и должны вернуться только к вечеру. Мельник жаловался на засилье турок, разбойников всех мастей, на султанские поборы, на чорбаджию Стояна, желавшего прибрать к рукам его мельницу и пасеку заодно с ней. Дескать, этот мерзавец снюхался с турками и использует их в своих целях. Впрочем, мне и самому было хорошо известно о том, что подавляющее большинство болгарских чорбаджий (богатеев) в темные времена османского ига активно сотрудничало с поработителями. А вот о том, в какой исторический период мы с моим новым знакомым попали, нам пока было неизвестно и об этом срочно надо было узнать. И я не переставая ломал голову над вопросом, как поделикатней и не вызывая подозрений узнать, какой сейчас год, или хотя бы век. Наконец меня озарило и я, как бы между прочим, спросил у нашего гостеприимного хозяина, не появлялись ли в здешних местах русские. Ответ мельника оказался для нас приятным сюрпризом, по его словам, десять лет тому назад русские войска под командованием генерала Дибича разгромили турок, захватив Одрин (Адрианополь) и дойдя почти до самого Царьграда (Стамбула). А так как данное историческое событие произошло (по крайней мере в нашем мире) в 1829-м году, то, следовательно, мы попали в 1839-й год!

Солнце уже начинало клониться к закату, когда мы с Владимиром, поблагодарив дядю Тодора за сытный обед, решили вернуться к порталу и попробовать выбраться из этого опасного места. Однако, прежде надо было решить вопрос с пленными бандитами.

Не знаю, что заставило меня немного замедлиться перед дверью сарая, не входя сразу внутрь, взять старинный пистоль наизготовку и дать знак Владимиру, чтобы он сделал то же самое, но это, вероятно спасло нам жизни. Резко дернув дверь на себя, я одновременно с этим ушел в сторону и присел, выставив перед собой руку с пистолетом. Надо сказать, как раз вовремя: из примитивной постройки с диким криком вылетел один из троих неудавшихся насильников, каким-то образом освободившийся от пут и «вооружившийся» двузубыми деревянными вилами. Мой палец судорожно нажал на спуск, кремневый пистоль бабахнул, я, не удержавшись на ногах, плюхнулся на землю, тут же откатившись в сторону, рядом со мной, воя и схватившись за живот, свалился раненый моим заполошным выстрелом турок, а Первушин продолжал стоять на месте, держа на мушке обоих разбойников.

Eще не опомнившись толком от произошедшего, я, отбросив в сторону уже ненужный пистоль, первым делом со злобой пнул, как футбольный мяч, голову катавшегося по земле с воем башибузука. Вытье прекратилось. Затем, выхватив туристический нож, я весьма самоуверенно бросился вперед. Однако, главарь разбойников, хоть и побледневший, спокойно стоял в глубине сарая с каким-то маленьким ножичком в руке и сдаваться без боя явно не собирался. Пришлось резко затормозить и крикнуть своему напарнику:

— Гаси этого!

Но Владимир лишь вошел внутрь, наставив на главаря банды оба ствола и что-то приказал тому по-французски. Как и следовало ожидать, башибузук не подчинился, а лишь разразился довольно длинной тирадой на турецком с упоминанием уже надоевших «гяурских собак». Даже своим несерьезным ножичком размахивать начал. Тут мои нервы, вкупе с адреналином, окончательно вышли из-под контроля и мой нож полоснул по руке разбойника, а нога ударила его в коленную чашечку.

Спустя несколько минут, мы с Первушиным уже наспех перебинтовывали руку лежащего на полу и связанного, но дергающегося, рычащего и сыплющего проклятья рэкитира XIX-го века.

— Слушай, а что мы с ним возимся? Может, кончим его сразу, да и дело с концом? — спросил я своего соратника.

— А информацию о банде от кого тогда получим? — напомнил он.

Согласившись с его аргументом, я помог усадить бандита у подпиравшего крышу столба. И начал допрос на болгарском языке, предположив, что этот изверг хоть немного его знает:

— Сколько у тебя людей? Где они?

Но в ответ услышал лишь молчание.

— Ну что ж, любитель халявы и юных барышень, не хочешь отвечать по-хорошему, тогда будем спрашивать по-плохому. — изобразив злорадную ухмылку, сказал я уже по-русски и достал из кармана кожаной безрукавки зажигалку. Нет, я не курю, просто по старой туристской привычке ношу эту полезную штуковину с собой.