Царичина (СИ)

— Вот и там они обитают. Да, ты будешь смеяться, но есть даже существо вроде нашего снежного человека.

— Значит, у вас тоже знают про такое чудо?

— Не без того. Или ты вообразил, что ваш мир уникальный и ничего подобного нигде не существует? В общем, не знаю, как у вас, но у нас этого самого снежного человека очень мало кто видел, убедительные доказательства отсутствуют, зато легенд — сколько хочешь. — Первушин сделал глоток чая и продолжил — Так вот, их аналог нашего снежного человека, по-научному мегантроп, — это гоминид ростом примерно два с половиной метра, весом под двести восемьдесят килограммов и покрытый шерстью с головы до ног. Нашим научникам удалось поймать такого дяденьку, сейчас его изучают.

— Да, не повезло тамошним жителям! — я даже плечами передернул.

— Ну это как сказать. — философски заметил Первушин — рукокрылые вороны только немного крупнее наших, у них с аборигенами что-то вроде союза или симбиоза, не знаю, как правильнее. А гигантские гоминиды не злобны — ты их не трогаешь и они тебя не тронут.

— И что там, в том мире, куда товарищ полковник путешествовал — средневековье дикое или древний мир? — полюбопытствовал я.

— Скорее бронзовый век. — коротко ответил Владимир.

— Ага, стало быть, поэтому полковник Серафимов железными изделиями приторговывал. Там, наверное, хорошее железо, а тем более сталь идут на ура.

— А чем конкретно он приторговывал? — прищурившись спросил Первушин.

— Наконечниками для копий, ножами, стрелами, арбалетами, саблями, шлемами, панцирями, даже меч и кольчуга у него имелись — видно, продать не успел. Я разве тебе не рассказывал?

— Нет, насколько я помню. А мы-то думали — откуда в бронзовом веке железные изделия, да такие качественные. И сварка. Теперь все ясно. Спасибо за информацию!

— Пожалуйста. Кстати! — вспомнил я — А как же теория вашего профессора (Волкова, кажется?), что невозможно проникнуть более чем в два параллельных мира?

— Да никак. Каждая теория только тогда хороша, когда подтверждается практикой. А в данном случае это произошло только у нас, в Союзе: в Карелии пока есть выход только в один мир, в Крыму — тоже в один, на Урале — в два, на Алтае пока только изучаем. А вот у вас, на Балканах, — другое дело — кроме вашего, еще целых три и наши научники утверждают, что это не предел. Вот только осваивать пока придется два — людей и ресурсов на все не хватит, даже с учетом привлечения болгарских и немецких товарищей.

— И какие, если не тайна? — полюбопытствовал я.

— Много будешь знать — скоро состаришься. — отшутился Первушин и посмотрел на меня своим фирменным взглядом, от которого я сразу же поспешил отвернуться, обиженно сказав:

— Володь, не начинай! Все я прекрасно понимаю: молчание весьма способствует сохранению здоровья, продлению жизни и избежанию неприятностей.

— Вот-вот. А про молчание ты здорово сказал. Запишешь? — и мой товарищ протянул мне механический карандаш с блокнотом, но я не клюнул на его хитрую уловку, предложив записать самому. Владимир лишь усмехнулся и запечатлел понравившееся ему высказывание.

— Надеюсь, XIX век входит в их число? А то я ведь сам не справлюсь. — продолжил я наседать на Первушина.

— Входит. И помощь твоя потребуется, но, вероятно, только на первом этапе. Дальше, извини, мы и сами справимся. А вообще, это уже не наша с тобой проблема.

— Точно. У нас своих проблем хватает. — бодро ответил я, а сам завязал себе узелок на память: стало быть наш мир явно в чем-то уникален, раз отставной полковник так легко шастал в тот мир, куда даже продвинутые ученые из СССР и НРБ 2040-го года через раз попадают. А открытый мной лечебно-копировальный мир (к счастью!) для них недоступен. Но товарищу подполковнику знать об этом вовсе не обязательно.

Между тем, время шло, пора было возвращаться в мир Болгарии XIX века. Жаль, конечно, что поход в чудесный мир улучшенных копий и оздоровления придется отложить до лучших времен, но что делать. Накормив друзей человека и быстро собравшись, мы двинулись в путь.

В уже ставший мне привычным XIX век мы проникли где-то часам к шести вечера.