Царица Аталья

Аталья имела изрядные основания для довольства собой. Ведь она не только отвела от семьи и трона грозную опасность, но одновременно купила за бесценок раба в лице духовника. Скованный цепью страха разоблачения, такой не подведет.

Сызмальства в душе Атальи тлел уголек зависти к матери. Изевель была умна, на выдумки горазда, а, главное, судьба подарила ей преданного супруга. Как не доставало Аталье мужниной верности! Да и монотонная жизнь в праведном Иерусалиме не давала ей предлога проявить смекалку. Но Аталья верила, что настанет день удачи.

“Мать посадила пятна на свою и отцову совесть, преступив закон в деле Навота, – размышляла дочь, – и ликующие книжники не замедлили навсегда запрячь Изевель и Ахава в железное ярмо греха!” Аталья же, обороняя трон от темных притязаний царских братьев, изловчилась тонко. Искушению безопасного убийства невозможно противостоять. Ни на нее и ни на Йорама никто не указал пальцем как на преступников. А где нет обвинения – там нет и вины! К тому же, муж Йорам после содеянного вроде бы стал к жене внимательнее, нежнее даже. А она так ждала этого!

Аталья не преувеличивала своей заслуги перед историей. Она отлично знала, что лишение жизни претендентов на престол не есть новое слово в высокой политике. Наоборот, так велось испокон веку, и установлено на века, ибо для умиротворения противника нет инструмента надежнее убийства. Ей подумалось, что и сама она при случае вновь станет на эту верную стезю.

Раскидывая умом, Аталья сделала вывод, что решение труднейшей задачи сохранения внутреннего мира и спокойствия в стране было достигнуто малой кровью. “Борьба за престол могла превратиться в народную войну, и разве не случалось такое? – размышляла Аталья, – тысячи трупов, голод, разрушения, вдовы, сироты! И всех этих несчастий нам с Йорамом удалось избежать ценой всего шести жизней его единокровных братьев. Ах, да, еще восемь караульных были казнены!”

Царевой жене оставалась преодолеть последнюю закавыку в ее душевном ладу. “Справедлива ли кара, когда злодеяние не совершено, но по здравому разумению оно неминуемо? – спрашивала себя Аталья, – иными словами, довольно ли для расправы подозрения?” Опершись невзначай на неизвестную ей презумпцию вины, она порешила, что, ежели бездействие силы грозит катастрофой, как, скажем, народная война в стране, то нельзя оставлять в живых возможных лиходеев. “Битва за власть едва ли избежна, ибо искушение на грех наводит, а что дурно, то и повадно, – думала она, – стало быть, вероятие есть явь! Связь вещей позаботится о себе сама”.

2

Итак, Йорам, муж Атальи, стал монархом Иудеи. Брат ее, тоже Йорам, владычествовал над Израилем. Иерусалимский и шомронский Йорамы были весьма дружны меж собой, блюли заветы отцов жить мирно и союзно, воевали вместе, и иной раз пировали за одним столом и не отказывали себе в прихотях, правителям доступных. В те дни светло было на сердце у Атальи: муж царь, и брат царь, и оба любят ее!

В державной этой паре доминантной фигурой был брат Йорам, который имел влияние на мужа Йорама и сманивал последнего с праведных путей, коими ходил покойный Иошафат, мир праху его, и приобщал тезку к нечестивым радостям язычества. Аталья же весьма способствовала переменам в душе супруга, а тот прислушивался к словам из ее уст, ибо по достоинству оценил недюжинные дарования жены.

Смерть умудренного опытом властителя неминуемо рождает мечты у покоренных народов, и они восстают с надеждой на выгоду. Так случилось после гибели Ахава, царя Израиля, когда моавитяне подняли головы, и подобное повторилось со смертью Иошафата, монарха Иудеи – тогда взбунтовался Эдом. Поэтому нелегким выдается начало правления преемников.

Эдом не просто затеял бунт. Невеликая рать его умудрилась изгнать из страны армию Иудеи, а воеводы поставили над народом своего царя. Муж Йорам достойно принял вызов мятежников. Он собрал войско и назначил над сотнями лучших военачальников. Не поскупился и снабдил пеших ратников полной амуницией, а кавалерию обновил совершенно. Йорам не худо разбирался в бранном ремесле и знал выигрышные ходы войны. Он тайно выстроил солдат в укрытии, и, дождавшись ночи, обрушился на врага. Окружил, отрезал пути бегства, сопротивлявшихся перебил, а сдавшихся пленил, чтобы с выгодой продать в рабство. Колесницы же эдомские захватил в целости и укрепил ими столичный гарнизон.

Долгие месяцы не могли оправиться после позорного поражения незадачливые бунтовщики. Тем временем Муж Йорам по совету Атальи устроил вооруженные посты на торговых путях, проходящих через Эдом, и пошлины, взимаемые с купеческих караванов, недурно пополняли казну Иерусалима. Часть обращенных в рабство воинов мятежной армии Йорам отправил на рудники, и закипела прибыльная торговля медью.