Царица Хатасу

– Благодарю тебя, Нейта, за доверие, которого ты меня удостаиваешь. Постараюсь оправдать его. С этой минуты я совершенно изгоняю из своего сердца всякое эгоистическое чувство. Я буду для тебя только другом, братом, покровителем и защитником, если ты в этом будешь нуждаться. А ты обещай мне откровенно поверять все свои огорчения и дай мне право навещать тебя, развлекать и делить с тобой твои заботы.

– На все это я согласна. Но доверие должно быть обоюдным. Поэтому я имею право знать твои заботы, как ты мои…

И Нейта уже улыбалась и протягивала ему руку.

С этого дня между ними действительно установились дружеские и братские отношения. Кениамун своей веселостью, своим остроумием всегда умел развлечь Нейту и, никогда не проявляя нескромного любопытства, разгонял тучи, омрачавшие ее лицо. Нейта же была счастлива удивить его неожиданным подарком и избавить от скучных денежных забот своего небогатого друга.

* * *

В это время Ноферура получила известие, что ее тетка Сатата, хворавшая со времени исчезновения Нефтисы, почувствовала себя очень плохо и пожелала ее видеть, может быть, в последний раз перед смертью.

Ноферура не могла отказаться. Рома, не желавший ни на один день расставаться с ней, решил сопровождать ее. Они наняли небольшое судно и отправились в Мемфис, плывя днем и ночью, чтобы скорее приехать.

Была ночь, когда они приближались к древнему городу. Чувствуя себя по обыкновению тяжело, утомленный Рома лег в маленькой каюте и крепко заснул. Ноферура была в особенно подавленном настроении, пожираемая внутренним огнем, который не могли загасить ни пылкие поцелуи, ни безумная страсть мужа. Она села на носу лодки подышать свежим ночным воздухом, в надежде, что он успокоит ее болезненное состояние.

Подперев подбородок рукой, Ноферура смотрела на величественные храмы и дворцы, уже ясно вырисовывавшиеся при свете луны, как вдруг ее внимание привлекли красные огни, быстро скользившие по воде. Она встала, чтобы лучше видеть, и скоро различила большую, великолепно отделанную лодку, в которой под балдахином, на подушках, лежал какой-то мужчина. Сердце Ноферуры забилось. Ей вспомнился странный рассказ Туа. Она видела самого мемфисского чародея, сфинкс с огненными глазами, украшавший нос лодки, не оставлял ни малейшего сомнения в этом. Лодки быстро приближались друг к другу и скоро поравнялись. Жадно наклонившись вперед, Ноферура вдруг хрипло вскрикнула и вытянула руки. В этом молодом мужчине, лежащем на подушках, в его мрачном сверкающем взгляде, устремленном в бесконечность, она узнала незнакомца своих грез, чарующее видение, которое ускользало из ее рук, когда она хотела схватить его, и которого Рома не мог заменить ей.

От этого восклицания, звучавшего дикой страстью, незнакомец в лодке приподнялся на локте и широко открытыми глазами посмотрел на женщину, стоявшую с протянутыми руками и, казалось, пожиравшую его пламенными взглядами. Трудно передать, что происходило с Ноферурой. Как будто огненное облако наполнило ее голову, уничтожив все сознание, кроме одной мысли: во что бы то ни стало соединиться с этим человеком, схватить его, пока он снова не исчез. Ее грудь высоко вздымалась, огненные искры носились перед омраченными глазами, сердце расширилось. Хотела ли она отчаянным прыжком попасть в лодку Хоремсеба или просто думала освежиться в волнах, неизвестно, но только она прыгнула, как безумная, не переставая протягивать к нему руки, и тяжело упала в воду на расстоянии вытянутой руки от таинственной лодки, которая продолжала свой путь и скоро исчезла вдали.

Один из испуганных гребцов бросился в воду. Ему удалось схватить Ноферуру. Ее вытащили. Прибежал Рома, разбуженный криками и шумом, и как безумный бросился к жене, стараясь привести ее в чувство. Проснулась и прибежала помогать молоденькая служанка Ноферуры – Акка. Но все их усилия были тщетны, и Ноферуру в бесчувственном состоянии принесли в дом ее дяди.

Пока под наблюдением Гора ее раздевали и всеми средствами старались вернуть к жизни, Рома побежал в храм, где он служил во время своего пребывания в Мемфисе, чтобы привести знакомого жреца, который был превосходным врачом.

Когда мужчины вошли в комнату, где лежала неподвижная Ноферура, Рома тотчас же бросился к ней. Вдруг он вздрогнул. Вместо прежней страстной любви в его душе шевельнулось чувство, граничащее с отвращением. Голова у него закружилась. Он выпрямился и почти равнодушно следил за действиями друга, который после продолжительного осмотра, объявил, что Ноферура мертва.

Рома принял это известие, не теряя своего спокойствия, что резко противоречило его прежнему волнению. Он только сказал, что страшно устал. Не бросив даже взгляда на покойницу, он ушел в свою комнату и заснул крепким сном.