Царица ночи

– Тьфу на тебя! Да хоть улыбнись, чурбан ты, а то сидишь, как на поминках!

– Чурка, не чурбан. А про муринцев расскажи. Интересно.

– Да что рассказывать? Ну, видел я их, люди как люди. Руки-ноги-голова. Что-то вкололи им, перед катастрофой прямо, так они теперь на радиацию начхали. Живут в большом доме, ну, это мне уже северяне рассказали, сам я у них не был. Овощи растят. Придумали, как землю от заразы чистить. С Ратом торгуют, или меняются, хрен знает, не лез я в это. Их старший, вроде как, с ним в корешах. Что еще?

– Злобные? Говорят, им лучше не попадаться, разорвут.

– А, – Векс отмахнулся, – сказки это. Не злее других. Говорю, обычные люди, как мы с тобой. Встретишь в метро – не отличишь.

– Не отличишь, значит. И ты тоже, как муринец, да?

– Только что живем не в метро, фонит у нас на порядок меньше. А так… Муринцы все равно другие. Им радиация нипочем.

– Правду, значит, говорят про них… Везунчики. А я солнца двадцать лет не видел. Грешник. Аллах покарал.

– Анекдот хочешь? Старый, может и слышал его. Проститутка заболела и совсем уж умирать собралась, предстала перед Господом и плачет: молодая я еще, и не пожила совсем. Клянусь мамой – брошу свое занятие, буду праведно жить! Только не дай умереть сейчас. Бог послушал ее, и говорит: «Хорошо, даю тебе три года. Не исправишься, умрешь». Ну, выздоровела она. И тут же забыла про обещание. Проходит три года, поехала она в круиз по морю. И тут ветер, ураган, корабль тонет. Девка вдруг вспомнила, что как раз сегодня три года стукнуло, и стала молиться: «Господи, забери одну мою жизнь, пощади остальных!». Бог из тучи: «Ну уж нет! Я вас, блядей, три года на одном корабле собирал!»

– Смешно. Только ты к чему это?

– Да к тому, что, по твоей логике, все мы грешники, и всех нас бог собрал в одном месте и покарал.

– А не так?

Векс задумался.

– Да черт его знает. Безгрешных не бывает. Только не все же сволочи прожженные, так?

– А не тебе судить о размерах греха.

– Это не поспоришь. Но грехи искупаются.

– Аллах милостив, он простит. Простишь ли ты себя?..

* * *

Как описать чувства человека, впервые оказавшегося в космосе? Восторг? Удивление? Счастье? Наверное, все это одновременно и еще чего-нибудь из этой же серии.

Вот и Сухроб, когда впервые ступил на платформу Казанского вокзала, чувствовал нечто подобное. Его, родившегося и выросшего в горном кишлаке, в большой и совсем не богатой семье, все вокруг удивляло и восхищало, как… Как космос. Тысячи людей, сотни дорогих и красивых машин, яркая реклама.

Он бы так стоял и стоял на привокзальной площади, взирая на все с удивлением и восхищением, но его быстро вернули с небес на землю двое бородатых мужчин в серых неприметных одеждах.

– Ты Сухроб?

Молодой человек кивнул головой.

– Пошли, – и незнакомец слегка подтолкнул его в сторону автостоянки.

Сухроба привезли за город, поселили в квартире и все последующие дни никуда не выпускали. Он и еще несколько таких же бедолаг с утра до ночи читали святые книги, молились. Сухроб всегда считал себя верующим человеком, который чтил Всевышнего и соблюдал все его заповеди, а выяснилось, что он заблуждался. И он, и его родители, и большая, дружная семья, они все ошибались!

Сомнения росли как снежный ком: так быть не может! «Может», – говорили ему Ильяс и Ахмед, те самые, что встретили его на вокзале. Учись усерднее, и все поймешь. Только усердием и послушанием ты можешь помочь родным. Есть долг перед соседом? Отработаешь, и долга не будет. И сам попадешь в рай.

И Сухроб старался…

Рассвет только начинался, когда Ахмед разбудил Сухроба.

– Просыпайся, пора.

– Что? Что так рано-то?

– Вставай. Аллах выбрал тебя для великого дела.

– Сегодня? – дрожащим голосом спросил парень.

– Помолись, – Ахмед быстро вышел из комнаты.

Вся жизнь в один момент пронеслась пред глазами Сухроба, все вспомнил. Всех.

Родителей, друзей, братьев и сестер… Котенка, что весной принесла кошка, собаку, что радостно встречала его у дома.

В своей последней молитве Сухроб рассказал Всевышнему о своих страхах, попросил помощи для близких. Попросил прощения у тех, чьи жизни ему предстоит оборвать. Одного он не стал просить: пощады для себя. И вовсе не потому, что ему и так был обещан рай.

Московская погода обманчива. Или Всевышнему не понравились его помыслы. Бог един. Солнечное утро сменил холодный весенний день, ветреный и промозглый, с изморосью, часто сменяемой косым дождем.

А Ильяс сказал, что сам Аллах помогает им: мысли людей будут заняты непогодой, головной болью, мокрыми ногами, желанием добраться до тепла и наконец-то отогреться.

Десять минут инструктаж, рюкзак на плечи, добежать под дождем до автобуса, потом – в метро…

Дорогу Сухроб почти не помнил. Внутри что-то сломалось, он был похож на марионетку, двигаемую чужой волей: своих сил у него не осталось совсем. Чтоб не выдать себя, он молился.

Вот метро, вестибюль.

Краем глаза парень заметил полицейских: один из них что-то говорил по рации, а второй двинулся в его сторону.

– Сержант Головин. Пройдите, пожалуйста, в сторону.

– Что-то не так? – все, что Сухроб смог выдавить из себя.