Царица Парфии

Далее шел отрытый двор, окруженный многочисленными гранитными колоннами. В конце двора находился вход в небольшой зал. После яркого блеска солнечных лучей тьма внутри храма казалась почти черной. Но вот глаза женщины привыкли к властвовавшему глубокому полумраку. Сквозь маленькое отверстие в потолке лился мягкий рассеянный свет, освещая барельефы на стенах. Между колоннами неспешно двигались озабоченные верующие, бесшумно скользили бритоголовые жрецы в белых льняных одеждах.

Далее находилось святилище, недоступное для непосвященных. Именно там начинались таинства. Там стояла статуя Исиды. Богиня держала на руках своего сына Гора. Издали Хион видела стройную молодую фигуру богини, полуприкрытую полумраком и курившимися благовонными смолами.

Хион, грузная, старая, медлительная, распростерлась перед статуей богини, заговорила проникновенным шепотом:

– О Исида, владычица всякой земли, рек, ветров, моря. Ты, что распоряжаешься молнией, укрощаешь и вздымаешь волны моря. Ты – старшая дочь Кроноса, жена и сестра царя Осириса, мать царя Гора. Ты положила закон людям, и, что ты положила, никто изменить не в силах. Ты положила, чтобы родители любили детей, ты установила наказание для родителей, не знающих любви. Ты утвердила силу справедливости. Ты сделала справедливость ценнее золота и серебра. Благодаря тебе различают по природе прекрасное и постыдное. Ты налагаешь кару на поступающих несправедливо. Ты милосердна к просителям. Все, что ты решишь, свершается. Ты побеждаешь судьбу. Радуйся, Египет, взрастивший тебя. Не перестану прославлять твое могущество, бессмертная избавительница, носящая много имен. Внемли моим молитвам, Госпожа великого имени, окажи свое милосердие, избавь от печалей. Я хотела порадовать тебя и принесла тебе прекрасную вещь. Прими ее, милосердная.

Хион вынула из сверточка бусы, тяжело подползла на коленях ко входу в святилище, положила подарок. Ярко блеснули красные камни. Отползла назад, зашептала страстно, заливаясь слезами:

– О Исида, отмеченная любовью и милосердием, верни мне, справедливейшая, моего внука. Накажи злодея, укравшего ребенка у матери, лишившего опоры отца, погасившего свет в моих глазах. Измени ветер, заставь корабль вернуться. Верни его, верни, верни![18]

Хион упала на холодные камни пола, сотрясаясь в рыданиях. Полумрак, тишина, таинственность. Сквозь слезы показалось, что статуя шевельнулась. Может быть, Исида хочет ее утешить?

Глава пятая

Благими намерениями вымощена дорога в ад.

Утром Алексиона выпустили из каюты. Судно давно было в открытом море. Алексион даже не сразу смог понять, в какой стороне осталась Александрия. Свистел, шумел попутный ветер. Лицо обдавало солеными брызгами. Море бурлило. Было страшно смотреть в его зеленоватую глубину, в которой проносились неясные тени. Были ли это морские чудовища, мальчик не знал, но ясно представил себе, как он невзначай падает в волны и бездонная пучина затягивает его.

Видимо, лицо мальчика изменилось от охватившего его страха, и тут он услышал уже знакомый грубый голос:

– За непослушание выброшу за борт.

Это сказал тот огромный матрос, что ударил его. Как оказалось, он был помощником капитана. Звали его Асур. Массивный торс, суровые черты лица, хриплый голос, дыхание с отвратительным запахом прокисшего вина и разлагающегося мяса.

Но, как ни странно, Алексион не проникся к нему ненавистью, а вот Эшмуназара он возненавидел всеми силами души, хотя купец обращался с ребенком достаточно снисходительно. Скорее чтоб сохранить свой товар в целости, чем из личного расположения.

Долгое время Алексион без внутреннего содрогания и слез не мог вспомнить родной город. Но, как назло, все напоминало его. Выцветший шатер бледно-голубого неба. Плеск волн, запах соли, гниющих водорослей и йода. Закрой глаза и мечтай, что ты дома.

Через месяц корабль подошел к Делосу. Это был маленький скалистый остров, поросший скудной травой, с трудом пробивающейся сквозь камни. Но гавань была обширная, со множеством кораблей. С «Элиссы» перекинули мостки на берег. Вновь заспешили по ним грузчики с мешками зерна. Дощатые мостки прогибались, пружинили под шагами носильщиков.

Алексион одиноко стоял в стороне, прижавшись щекой к борту. Ему было непередаваемо тяжело.

Вскоре на корабль взошел мужчина с худым, озлобленным лицом и пронзительными недобрыми глазами. У мужчины был длинный нос, прорезанные морщинами щеки, тяжелые челюсти. Когда он улыбнулся, приветствуя Эшмуназара, его улыбка заставила вспомнить оскал хищного зверя.

При взгляде на этого человека Алексион неожиданно почувствовал, как у него похолодело в груди, а над верхней губой выступили мелкие капельки пота. Мужчина шел неслышно, ступая худыми, острыми, словно циркуль, ногами по деревянному настилу палубы, а мальчику казалось, он слышит грохот.