Царица Парфии

Благоговейно пересчитывая монеты, продавец разводил руками на возмущенные возгласы крутившегося рядом покупателя, оставшегося без покупки, всем своим видом показывая, что в произошедшем он не виновен, и, надеясь все же не упустить покупателя, предлагал:

– Не хочет ли господин посмотреть другого мальчика? Он ничем не хуже. И по секрету вам скажу – даже лучше.

При этом губы купца кривила легкая саркастическая полуулыбка, выдававшая его пренебрежение к глупцам-покупателям. Но покупатель, недовольно фыркнув, отошел. Зеваки, каких всегда немало на рынке, смеялись над неудачливым покупателем, отпускали ему вслед скабрезные шуточки.

Этой покупки Карвилий не планировал и поначалу раздумывал, где можно использовать мальчишку. Но Алексион очень скоро стал необходимым. Он был быстр, расторопен в выполнении приказаний. А вскоре еще одна его способность порадовала Карвилия. И еще раз убедила его, что он сделал хорошее приобретение.

Уже на корабле по дороге в Брундизий у одного из рабов, сопровождающих Карвилия, разболелось колено. Оно сильно распухло. Марций почти не мог передвигаться. Каждый шаг доставлял ему боль. Карвилий был обеспокоен. Но помощь пришла с совершенно неожиданной стороны.

– Я знаю, как помочь Марцию, – сказал Алексион, – но мне нужна трава диа-диа.

Карвилий скептически взглянул на мальчика:

– Что за диа-диа?

– Вы, римляне, знаете ее под именем мандрагора. Корень мандрагоры. Я думаю, его можно будет приобрести на рынке Брундизия.

Карвилий неопределенно качнул головой. Потом подумал: почему бы и нет?

Недаром Гомер писал о Египте: «Каждый в народе там врач, превышающий знаньем глубоким прочих людей». Сам Карвилий, конечно, предпочитал греческих врачей, но для рабов подходит и египтянин.

Видя недоверие в лице Карвилия, Алексион поспешно добавил:

– Жрец в храме богини Исиды вылечил колено моей бабушке. Я видел, я запомнил.

Вошли в узкую бухту Брундизия. Вдоль длинного мола гавани тихо покачивался лес мачт бесчисленных торговых судов. Берег был так же каменист, как на острове Делос, и так же порос скудной травой. Но дальше, на верхушках холмов, во множестве росли оливковые деревья, темнела зелень стройных кипарисов, и нарядный белый город полукругом обступал бухту.

По приезду в Брундизий они разместились в маленькой гостинице. Посланный на рынок раб принес корень мандрагоры. И Алексион, стараясь быть важным и серьезным и не заулыбаться невзначай по-детски от всех направленных на него взглядов, приступил к лечению. Он сильно измельчил корень, смешал его с медом и эту смесь стал втирать в распухшее колено раба.

Остальные спутники Карвилия и рабы, присутствующие при этом, смотрели кто с ожиданием, кто со скептической насмешкой, но все молчали. Когда же Алексион начал говорить заклинание, потому что никакое лечение не могло стать успешным без заклинаний и сам бог Гор, сын Осириса и Исиды, сопровождал лечение заклинаниями, почти все присутствующие поверили в действенность лекарства. Тем более что мальчик говорил замогильным голосом невнятно и непонятно.

– Выходи враг, который в крови. Выходи, соперник Гора, по обе стороны рта Исиды. Я под защитой Исиды. Мой спаситель – сын Осириса…

А ведь чем непонятней, чем таинственней и загадочней заклинание, тем сильнее это влияет на людей, вызывая у них большее доверие.

На следующее утро опухоль спала, а еще через два дня Марций почувствовал себя настолько хорошо, что они могли продолжить путь.

После этого случая Карвилий объявил, что в обязанности Алексиона будет входить забота о здоровье рабов. Алексион обомлел. Но все его попытки отказаться, мотивируя тем, что он очень мало знает, ни к чему не привели. Выяснив, что Алексион немного читает по-гречески, Карвилий великодушно разрешил ему использовать греческие трактаты. Так Алексион стал домашним врачом для рабов. Впрочем, он выполнял и другие поручения по дому.

От Брундизия двинулись на запад, до Капуи. А от Капуи Аппиева дорога поворачивала к Риму. По обе стороны от дороги лежали возделанные поля, прекрасные сады, виноградники. Белели виллы в окружении парков.

Но кое-где вдоль дороги до сих пор торчали почерневшие от времени кресты, напоминая о распятых Марком Лицинием Крассом рабах, рабах, осмелившихся восстать против великого Рима. Более тридцати лет прошло со времени восстания Спартака, но кресты еще стояли. И вид их добавлял Алексиону печали в его раздумьях.

Первое время все мысли Алексиона были о том, как вернуться домой. По ночам он строил немыслимые планы и даже написал родным письмо. Это письмо неутомимый и злобный управляющий Тораний вытащил у спящего ребенка из складок набедренной повязки и принес Карвилию. Виновник был поднят с циновки, на которой спал, и предстал перед хозяином.

Некоторое время Карвилий молчал, барабаня пальцами по деревянному подлокотнику кресла. За его спиной стоял Тораний. За колоннами угадывались силуэты челяди.