Читаем Царица парижских кабаре полностью

В своих поездках в Штаты я всегда встречалась с друзьями. Среди них был Борис Федорович Шаляпин, известный в Америке художник-портретист. И другой известный портретист, петербуржец Серебряного века Савелий Сорин. И блестящий инженер Василий Лермонт, милейший сноб. Он сократил знаменитое имя предков. Но характером до смешного походил на героя «Маскарада» – и тут уж без изъятий и сокращений на западный манер.

Почти как Арбенин, Лермонт думал, что он всегда и во всем прав.

Помню, как-то раз я плыла в Америку на «Куин Элизабет». Пассажиры, и я в том числе, сидели на палубе, загорали, попивая апельсиновый сок с джином. Ко мне подошел молодой человек и сказал: «Извините, но я обошел весь пароход, изучил все лица и нашел вас самой красивой дамой на “Куин Элизабет”. Разрешите представиться: Идэн. Но – только племянник».



Джон был племянником военного министра Британии во время Второй мировой войны лорда Энтони Идена.

Племянник был весьма забавный собеседник. Он работал с господином Уорнером, легендарным продюсером, который тоже плыл из Европы этим пароходом. В один из вечеров они устроили для меня концерт. Это было очень приятно: я сидела за столом рядом со знаменитым Гарри Уорнером, пела и играла на рояле.

Мы с Иденом-племянником встречались и позже, в Нью-Йорке и Голливуде, Джон мило за мной ухаживал, но мои мысли и сердце были далеко.

Когда я вернулась из Америки после вакаций 1956 года, старые друзья – режиссер Леонид Моги, его прелестная жена-датчанка Рюн и их дочь Катя – пригласили меня приехать к ним в Рим. Я жила на виа Венето в гостинице «Бостон». Я очутилась в компании знаменитых артистов, друзей Леонида.

На долгие годы подружилась я с Аллегрой Сандерс, тогда подругой известного писателя и историка, будущего академика Мориса Дрюона. Впоследствии она вышла замуж за видного итальянского адвоката, жила на Тринита-деи-Монти, в квартире с огромной террасой, с видом на Рим, и написала книгу «Жизнь глазами моей собаки».

Надо отметить, собака у нее была очень маленькая…

Однажды известный кинопродюсер Ольян пригласил меня позавтракать в римский «Эксельсиор». Среди гостей был итальянский сенатор Дугони, социалист и идеалист. Дугони как-то был очень тих… Ольян пригласил его к себе: в тот вечер он устраивал большой ужин. Сенатор ответил: «Если придет Людмила, приду и я» – и весь вечер от меня не отходил.

Благодаря Дугони мы с Аллегрой побывали на заседании итальянского сената. Дугони, как все итальянцы, был очень романтичен, даже поэтичен, – он клялся в чувствах, я была тронута, мы много раз вместе выходили в свет.

Позже, когда я пела в Париже, Дугони пришел ко мне и сказал: «Вы жизнь мою погубили своими песенками…»

Он умер потом в Париже от разрыва сердца.

Комментарии

Фред Астер и Джинджер Роджерс – Астер (1899–1987), Роджерс (1911–1995), самый популярный танцевальный дуэт в истории кинематографа. Пик их славы пришелся на 1930–1950-е гг. Герои фильма Федерико Феллини «Джинджер и Фред».

Василий Лермонт — инженер (? –1975, Нью-Йорк).

Лорд Энтони Иден — (1897–1977), британский политик и дипломат. В 1955–1957 гг. – премьер-министр Великобритании.

Уорнер – Гарри Уорнер (1881–1958), начал коммерческую деятельность с торговли велосипедами, вместе с братьями Сэмом, Альбертом и Джеком. С 1913 г. братья занялись дистрибуцией фильмов. В 1929 г. их компания первой приступила к производству звукового кино.

Глава девятнадцатая

Шампанское с малиновым соком и главная встреча в моей жизни



Я вернулась в Париж из Италии, получив сообщение о том, что умер мой любимый дядя, Александр Аронович, младший брат отца. После похорон все вокруг мне казалось таким печальным… Столько нахлынуло вдруг воспоминаний о давно умерших родителях, о детстве!.. Но позвонил из Канн мой старший брат Миша: «Не грусти, солнце еще светит, приезжай к нам».

У Миши в Каннах была вилла «Мираж», на которой постоянно гостили его друзья. Часто приезжала знаменитая манекенщица Тея Бобрикова, подруга Нины, Мишиной жены. Тея и Нина любили играть в ма-джонг на верхней террасе.

Тея довольно долго была топ-моделью в Доме моды «Ланвен». Это очень огорчало ее родителей: два или три прямых предка Теи изображены на картине Репина «Заседание Государственного совета», оттого в глазах полковника Добровольческой армии Бобрикова и его жены профессия манекенщицы стала для их дочери горестным грехопадением!

Сама Тея так отнюдь не думала…

К слову, ее сестра Ольга вышла замуж за русского графа немецкого происхождения фон Крейца. Став графиней, она переменилась – и стала снобировать даже больше, чем красавица Тея. Удивительно, но только пару лет назад Ольга смогла побывать в Польше, в фамильном замке ее мужа, который называется Костянец и выстроен в неоготическом стиле. По закону о реституции власти Польши были счастливы замок ей вернуть. Однако стесненная в средствах Ольга колеблется: сумеет ли она осуществить ремонт замка?

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
Адмирал Ее Величества России
Адмирал Ее Величества России

Что есть величие – закономерность или случайность? Вряд ли на этот вопрос можно ответить однозначно. Но разве большинство великих судеб делает не случайный поворот? Какая-нибудь ничего не значащая встреча, мимолетная удача, без которой великий путь так бы и остался просто биографией.И все же есть судьбы, которым путь к величию, кажется, предначертан с рождения. Павел Степанович Нахимов (1802—1855) – из их числа. Конечно, у него были учителя, был великий М. П. Лазарев, под началом которого Нахимов сначала отправился в кругосветное плавание, а затем геройски сражался в битве при Наварине.Но Нахимов шел к своей славе, невзирая на подарки судьбы и ее удары. Например, когда тот же Лазарев охладел к нему и настоял на назначении на пост начальника штаба (а фактически – командующего) Черноморского флота другого, пусть и не менее достойного кандидата – Корнилова. Тогда Нахимов не просто стоически воспринял эту ситуацию, но до последней своей минуты хранил искреннее уважение к памяти Лазарева и Корнилова.Крымская война 1853—1856 гг. была последней «благородной» войной в истории человечества, «войной джентльменов». Во-первых, потому, что враги хоть и оставались врагами, но уважали друг друга. А во-вторых – это была война «идеальных» командиров. Иерархия, звания, прошлые заслуги – все это ничего не значило для Нахимова, когда речь о шла о деле. А делом всей жизни адмирала была защита Отечества…От юности, учебы в Морском корпусе, первых плаваний – до гениальной победы при Синопе и героической обороны Севастополя: о большом пути великого флотоводца рассказывают уникальные документы самого П. С. Нахимова. Дополняют их мемуары соратников Павла Степановича, воспоминания современников знаменитого российского адмирала, фрагменты трудов классиков военной истории – Е. В. Тарле, А. М. Зайончковского, М. И. Богдановича, А. А. Керсновского.Нахимов был фаталистом. Он всегда знал, что придет его время. Что, даже если понадобится сражаться с превосходящим флотом противника,– он будет сражаться и победит. Знал, что именно он должен защищать Севастополь, руководить его обороной, даже не имея поначалу соответствующих на то полномочий. А когда погиб Корнилов и положение Севастополя становилось все более тяжелым, «окружающие Нахимова стали замечать в нем твердое, безмолвное решение, смысл которого был им понятен. С каждым месяцем им становилось все яснее, что этот человек не может и не хочет пережить Севастополь».Так и вышло… В этом – высшая форма величия полководца, которую невозможно изъяснить… Перед ней можно только преклоняться…Электронная публикация материалов жизни и деятельности П. С. Нахимова включает полный текст бумажной книги и избранную часть иллюстративного документального материала. А для истинных ценителей подарочных изданий мы предлагаем классическую книгу. Как и все издания серии «Великие полководцы» книга снабжена подробными историческими и биографическими комментариями; текст сопровождают сотни иллюстраций из российских и зарубежных периодических изданий описываемого времени, с многими из которых современный читатель познакомится впервые. Прекрасная печать, оригинальное оформление, лучшая офсетная бумага – все это делает книги подарочной серии «Великие полководцы» лучшим подарком мужчине на все случаи жизни.

Павел Степанович Нахимов

Биографии и Мемуары / Военное дело / Военная история / История / Военное дело: прочее / Образование и наука
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное