Царица поверженная

Бесконечные изгибы реки, крокодилы на отмелях, храмы, прибрежные пески, заросли папируса и широкое лоно Нила, простирающееся вглубь Африки. Как легко забыть обо всем и закружиться в водовороте времени.

Я проплыву без остановки мимо Фил, направляясь прямиком в Мероэ. По слухам, у Первого порога между нубийцами и римлянами возникают трения, и мне кажется, что разумнее сначала, пока ситуация не осложнилась, побывать на юге. Кроме того, должен признаться, у меня есть и личный интерес: я намерен побеседовать с лекарями Мероэ и раздобыть образцы некоторых местных целебных растений. Мне давно хотелось их заполучить.

И вот я на месте. Путешествие заняло пять месяцев, оно включало в себя преодоление порогов и оказалось не таким уж легким предприятием. Но, так или иначе, сейчас передо мной городские стены, а на берегу не протолкнуться от любопытствующих. Остается лишь надеяться, что кандаке жива и правит по-прежнему. Странно, но почему-то кажется, что удаленность обеспечивает долговечность.

Она приняла меня. Она жива, хотя и мучается артритом – тяжело, но с величавым достоинством перемещает свое тучное тело по дворцовым покоям. О тебе и твоем столь давнем, но памятном визите кандаке говорила с восторгом.

– Однако я, – сказала она, покачивая головой, – предупреждала царицу, что не стоит иметь дело с римлянами. Я предлагала ей заключить союз со мной.

Она сидела на крепкой скамье с толстыми ножками, а сундук со свитками стоял рядом.

– Думаю, тут дело не столько в царице, сколько в римлянах. Они просто не могли оставить ее в покое, – ответил я.

И это была правда.

– А еще я обещала, что, когда римляне предадут и погубят ее, я за нее отомщу. И я сдержала обещание! – Кандаке торжественно кивнула и поднесла палец к левой глазнице. – Правда, мне пришлось отдать римлянам глаз.

При виде удивления и непонимания на моем лице она пояснила:

– Они задумали вместе с остальным Египтом прибрать к своим загребущим рукам и Филы. Наше святилище, а заодно и земли к югу от порога. Объявили, что территория находится под их протекторатом, и даже водрузили в храме мерзкого идола – статую своего вождя Октавиана. Я с этим смириться не могла. Нет, не могла. Такого терпеть нельзя!

Она поднялась – медленно, словно гора встала на ноги:

– Я покажу тебе, что мы сделали.

Подобно острову, таинственным образом плывущему по морю, кандаке проплыла по просторным залам и привела меня к внешнему дворику перед дворцовым храмом. Там она отдала своим приближенным какой-то приказ на их языке, и те исчезли, но скоро вернулись с лопатами. Они стали копать.

– Когда моя армия атаковала Филы, Асуан и Элефантину, пуская кровь римлянам, отдельный отряд лучников я послала в храм. В сражении я получила рану в глаз, который потом ослеп. – Кандаке произнесла это с гордостью, словно считала рану наградой. – Но ничего, я хорошо вижу и одним глазом.

В подтверждение сказанного ее глаз яростно сверкнул.

– О, мы рассеяли их и обратили в бегство, – продолжила она, – но не удовлетворились этим. Нет! Мы сделали еще и вот что.

Кандаке указала на яму, вырытую ее людьми перед храмом. Я разглядел в глубине какой-то округлый зеленый предмет.

Когда люди с лопатами отчистили его от земли, стало ясно, что это позеленевшая от патины бронзовая голова. Работники вытащили ее из ямы и поставили на землю. Она зловеще таращилась на нас, и с нее осыпался приставший песок.

То была огромная голова Октавиана с неестественно-белыми глазами, выделявшимися на фоне тусклой позеленевшей бронзы. Сделанные из алебастра, они казались побелевшими от бессильной ярости.

– Мы обезглавили одну из тех его статуй, которые он нагло установил в наших святилищах, увезли голову с собой и совершили над ней ритуал осквернения, помочившись на него перед храмом в ознаменование нашей победы.

Эти слова сопровождались красноречивым жестом. Признаться, в этот момент я почувствовал, что нахожусь в совсем чужом мире.

– Теперь твоя царица отомщена и может спать спокойно, – заявила кандаке, горделиво задрав подбородок.

– Воистину так, – согласился я.

Высказывать сомнения мне показалось неразумным.

Во всяком случае, под ее присмотром твои свитки будут в полной безопасности.

Теперь в Филы. Там я исполню наконец торжественно данное тебе обещание, последнее мое обязательство.

Вот тогда ты действительно сможешь спать спокойно, зная, что все устроено в соответствии с твоей волей.

Разумеется, учиненный нубийцами погром привел римлян в бешенство, и они планируют ответные меры. Но сейчас им не до того – надо восстанавливать разрушенное, возмещать нанесенный ущерб. Я своими глазами видел обезглавленную статую Октавиана с обрубком шеи: она лежит на внешнем дворе, перед великим храмом Исиды.