Царица поверженная

У меня появились нехорошие предчувствия, но о них я предпочла умолчать, чтобы не сбить боевой настрой Антония.

— Это единственная возможность, — ответил он, и в его тоне я почувствовала всю тяжесть сложившихся обстоятельств. — У нас нет выбора.

Я попыталась улыбнуться.

— Ну, если судьба не оставляет выбора, надо хотя бы воспользоваться теми ее дарами, что пока остаются в нашем распоряжении.

— Верно, мой храбрый командир.

Антоний наклонился и поцеловал меня. В последнее время мы нечасто оказывались друг у друга в объятиях, и мне даже казалось, что я отдаляюсь от него. Потянувшись, я коснулась его густых волос, слипшихся от пота, и произнесла:

— Я готова последовать за тобой куда угодно и разделить твою судьбу, какой бы она ни была.

Такого я никогда не говорила и не помышляла сказать никогда и никому. Даже Цезарю.

— Если и следовать за мной, то только на волнах победы, — заявил Антоний, крепче обнимая меня. — Не могу просить тебя разделить со мной что-то другое.

— Значит, ты не доверяешь мне, — сказала я. — Если ты отдаешь мне лишь радостные часы, то я тебе не жена, а просто политический союзник.

— Нет-нет, что ты, — принялся уверять Антоний.

В подкрепление своих слов он стал целовать меня. Я прижалась к нему, радуясь возможности почувствовать его тело. Я любила его всего: и крепкое тело, твердо стоящее на земле, и изобретательный ум, глядящий далеко вперед.

Мы упали на кровать. Я шептала, что люблю его, и это было правдой: пребывание здесь открыло мне Антония с новой стороны. Чем дальше, чем лучше узнавала я своего мужа и тем сильнее становилась моя любовь. Не оставалось места разочарованиям и обманутым ожиданиям, ибо все обещания исполнялись.

Ветер с гор веял в комнате, услужливо охлаждая наши разгоряченные тела.

— Думаешь, это подходящее место, чтобы заняться любовью? — шепотом спросил Антоний.

На самом деле Актий казался мне враждебным эросу, способным подавлять и извращать желания. Но сегодня ночью мы были готовы победить его.

— Любое место подходит, если ты со мной, — ответила я.

Антоний вздохнул, и я поняла, что это вздох сожаления о долгом воздержании.

Я толкнула его на спину, и он лежал неподвижно, предоставив мне делать то, что я хочу.

— О, если бы враг застал тебя в таком положении, — шепнула я.

— Никогда, — отозвался Антоний. — Никто. Только ты.

Ранним утром, стоя на палубе флагманского корабля «Антония», я прикоснулась к шлему, желая удостовериться, что он действительно на месте. На сей раз обошлось без споров насчет того, пристало ли женщине носить доспехи, — и Антоний, и Соссий были рады, что я надела панцирь и шлем. Они сами подобрали для меня крепкие сапоги и толстую огнеупорную накидку.

— На палубу могут попасть зажигательные снаряды, а уж камни и стрелы посыплются непременно, — сказал Антоний. — Постоянно держи при себе щит.

Он вручил мне маленький круглый щит.

Он был опечален предстоящей разлукой, и я огорчалась не меньше — ведь ему предстоит скакать в горы без меня.

— Слушай Соссия. Что он скажет, то и делай.

Несмотря на опасность, я оставалась на палубе, а не внизу с гребцами, поскольку обстоятельства могли поставить меня перед необходимостью срочно покинуть судно. На тот случай, если корабль протаранят и ему будет грозить затопление, на борту имелась маленькая спасательная лодка. Кроме того, царице не пристало во время боя прятаться в трюме.

— Да, — только и смогла я ответить.

Я взяла Антония за руку и посмотрела ему в глаза. Для интимного прощания вокруг было слишком много народа. К тому же мне хотелось верить, что это вовсе не прощание, а все необходимые слова мы сказали друг другу минувшей ночью.

План заключался в том, чтобы плыть в обход до Иолка, откуда Ясон отправился на поиски золотого руна, и ждать там встречи с Антонием.

Мы погрузили на флагманский корабль наши сокровища, отчего его осадка увеличилась. Это судно — «десятка», самое большое на всем флоте — наиболее подходило для перевозки казны, что в любом случае являлось делом рискованным.

Сейчас мы ждали, когда прибой сменит направление и поможет нам выйти из узкой горловины залива в открытое море: нужно было облегчить задачу для наших гребцов. Предполагалось, что мы отойдем на веслах как можно дальше, а потом поставим паруса, поймаем северо-западный полуденный бриз (о Исида, лишь бы он сегодня задул!) и, подхваченные им, понесемся мимо скалистой громады Левкаса в открытое море.

Правда, при выходе из гавани стоял на якоре флот Октавиана, но его лучшие боевые корабли вместе с Агриппой находились далеко. А тех, что остались здесь под командованием Тария Руфа, никто всерьез не боялся.

Антоний сжал мое запястье и посмотрел на восход.

— Мне пора, — промолвил он извиняющимся тоном, — солнце поднимается.

Гребная лодка перевезла его назад, на берег, и он затерялся среди своих солдат.

Полдень настал, но штиль продолжался. Сверкающая поверхность залива была гладкой как зеркало — нигде ни малейшей ряби. Далекий горизонт плавно сливался с небом.