Царица поверженная

— Слушайте, — прошептала я так тихо, чтобы никто не мог нас подслушать. — Завтра мы осуществим наш план. Я попросила Октавиана разрешить мне посетить мавзолей и провести у гробницы Антония обряд прощания. Мы оденемся в лучшие платья и устроим поминальный пир для самых близких людей. Вы меня поняли? Я пошлю за своей короной и драгоценностями, попрошу Октавиана одолжить их мне на время. Он не откажет. И тогда мы будем готовы отбыть в наше путешествие.

— В Рим? — спросил Мардиан, иронически скривившись, но достаточно громко, чтобы его услышали за дверью.

— Да, мы смиренно отправимся в Рим, — ответила я, улыбаясь. — Все вместе.

— В таком случае надо приступать к подготовке, — заметила Ирас.

— Да. Помоги мне выбрать наряд. Подходящий для самого важного события в моей жизни.

Я была благодарна Октавиану за то, что он прислал мне всю мою одежду: нам есть из чего выбрать. По крайней мере, есть чем заняться в оставшиеся часы.

Хармиона молча доставала платье за платьем, встряхивала, расправляла и, подняв за плечи, показывала мне. Она только что закончила их складывать — как оказалось, напрасно. Жаль, но это мелочь, лишь сопутствующая настоящей печали.

Сколько раз я проделывала это? Сколько раз выбирала наряд перед пиром или приемом? С каждым из платьев связано какое-то воспоминание, каждое хранит отголосок какого-то события, но ни одно не соответствовало тому, что мне предстоит.

Шуршащие, шепчущие шелка, переливающиеся цвета: белый, желтый, папоротниковый, маковый, синий, как море у подножия маяка. Каждый наряд в свое время дарил радость моему сердцу, но ни один не подходил для… для этого. Мне было нужно то самое платье, в котором я в последний раз предстала перед Исидой.

— Вот!

Оно было там, ни разу не надетое после того дня. Ярко-зеленое — столь яркое, что рядом с ним изумруды показались бы грязными, а трава — тусклой. Неистово зеленое, как зелены поля Египта, сияющие на солнце под благосклонным оком Ра.

Зеленый казался мне наиболее египетским из цветов: это цвет Нила, цвет его крокодилов, его папируса. Даже само имя Уаджет, священной богини-кобры Нижнего Египта, означает «зеленая».

— Надену это.

Я потянулась и взяла платье из рук Хармионы.

Оно было сшито из мягкого тончайшего шелка и имело низкий квадратный вырез. Превосходно. Подходит для широкого золотого ожерелья, в каких изображены царицы на росписях в древних усыпальницах.

— А как причесать твои волосы, госпожа? — спросила Ирас.

— Как-нибудь попроще, ведь прическа будет скрыта короной.

— Да, чем проще, тем лучше, — согласилась она.

— Надо послать за лучшими маслами, притираниями и благовониями, — сказала Хармиона. — Все должно быть самым лучшим. Ты должна быть хороша, как никогда.

— Октавиан предоставит все, чего я ни попрошу. Давайте составим список, чтобы у него было время прислать то, что нужно, до завтрашнего вечера.

Стемнело, и явился Октавианов Эпафродит, чтобы зажечь лампы. Мы очень любезно приветствовали его. Он смущенно улыбнулся и пожелал нам приятного вечера.

— Ужин скоро принесут, — сообщил он. — Надеюсь, вам понравится.

— Мы не капризны и вполне удовлетворимся тем, что получим, — ответила я.

— Вот так вам будет уютнее, — промолвил он, а потом, чуть помолчав, добавил: — Что же до твоего прошения, царица, то ответ будет дан скоро.

— Как я понимаю, император позаботится об этом лично?

— Он не забудет, — заверил Эпафродит.

Ужин закончился, блюда унесли, а мы продолжали сидеть молча. В эти последние часы нам нечем было занять время, а торопить его вряд ли стоило. За окном уже совсем стемнело, а проникавшие в комнату порывы ветра заставляли плясать огоньки лампад. Снаружи доносился плеск волн о набережную, и гавань словно призывала:

— Спешите ко мне. Берите ваши лодки, покачайтесь на моих волнах.

Наверное, влюбленные парочки, компании друзей, молодежь да и просто свободные горожане, имевшие досуг и желание отдохнуть на воде, внимали этому зову.

Да, город остался свободным. Что касается моих детей, то они унаследуют надежду, как я получила ее от своего отца. Во всяком случае, я сделала для этого все возможное. А Цезарион — где он? Надеюсь, на пути в Индию?

Так или иначе, я сделала все, что от меня зависело. Полностью. Один сын отбыл в далекую страну, остальные дети отданы под покровительство победителя. Было только два пути. Хочется верить, что хоть один из них приведет к удаче.

Мы легли в полной темноте, словно и на самом деле спали. Я растянулась на постели, как Нут, небесная богиня, каждой вечер проглатывающая солнце и поутру рожающая его заново. Под собой во всю длину кровати я чувствовала гладкую простыню.

Как близок сегодня Древний Египет. Он парит надо мной, как Нут, он раскрывает мне свои объятия. В нашу последнюю ночь боги склонились к нам и удостоили нас своего прикосновения.

Рассвет. Рассвет. Рассвет десятого дня, последнего дня. Десять — священное число, имеющее для меня особый смысл. Моих свитков десять — это символично. Эти десять свитков останутся после меня, а значит, моим недругам не удалось лишить меня всего.