Царица поверженная

Но я не собиралась давать ему то, в чем отказала Цезарю. Хочет воевать — пусть организует авантюру за свой счет.

— Может быть, я прибуду туда в качестве твоей гостьи.

В какой-то степени солдатский пир показался мне даже интереснее обычного: здесь не было места длинным пустым любезностям. К тому же для меня эта компания была в новинку, как для Антония — корабль Венеры.

Когда все нагрузились так, что пир превратился в обычную попойку, я решила вернуться к себе. Антония, однако, это разочаровало — он хотел, чтобы я осталась.

— Зачем? Хлестать вино с солдатами? Им от моего ухода только полегчает — будут чувствовать себя свободнее. Они наверняка ждут, когда я отбуду, чтобы разгуляться вволю.

— Отправляйся в мои покои, — предложил он. — Я скоро приду.

— Как солдатская девица! — рассмеялась я. — Нет уж, спасибо.

— Но я приготовил их для нас!

— Наверное, заменил походную койку настоящей?

Проблема, конечно, была не в койке, а в том, что это позор — отправиться к нему и ждать, когда великий полководец соблаговолит явиться. Да еще на глазах у его командиров. Неожиданно я разозлилась.

— Так вот к чему ты клонил все это время? Ты хвастался, да? — Я указала на огромную компанию. — Хочешь произвести на них впечатление?

Мне нужно было уходить. Я чувствовала себя преданной.

— Нет, постой. Я не…

Он осекся, но не протянул руки, чтобы задержать меня.

— Ты должен прийти ко мне, — сказала я. — Это единственная возможность.

Я встала с ложа, вышла и села в свои носилки.

По пути к пристани я отчаянно злилась и думала, что, если Антоний явится на корабль, я не допущу его к себе. Настроение не располагало к любви: весь вечер он демонстративно держался на расстоянии, а потом решил, будто я стану дожидаться его в постели. Видно, женщины избаловали его сверх всякой меры. Взять хотя бы его вчерашнюю выходку: нужна большая самонадеянность, чтобы заявиться ко мне посреди ночи, как в палатку лагерной шлюхи!

Но как я сама себя повела?

Было уже поздно, когда я поднялась на борт моего корабля и спустилась в каюту. Вчера в это же время я только начала отдыхать после пира. Неудивительно, что меня одолевала усталость. Путешествие, приготовление, пиршество… бессонная ночь, новые приготовления, новый пир. Я валилась с ног, а потому выбросила из головы все мысли об Антонии и его солдатском празднике и, не удосужившись даже позвать Хармиону, скинула одежду, буквально заползла в постель и провалилась в глубокий крепкий сон без сновидений.

Пробудило меня ощущение чьего-то присутствия. Мгновенно встрепенувшись — сна не осталось ни в одном глазу, — я села, открыла глаза и увидела стоявшего посреди каюты в круге света от тусклой лампы Антония.

— Меня впустила Хармиона, — пояснил он. — Я пришел, как только смог.

Торопливо прикрывшись простыней, я уставилась на него. Я в жизни не оказывалась в таком положении — захваченная врасплох, сонная, раздетая.

А он — одетый, даже в плаще — невозмутимо смотрит на меня сверху вниз.

На Хармиону обижаться не приходилась: после моих признаний она решила, что я жду этого посещения, и впустила позднего гостя.

Не успела я что-нибудь сказать — способность соображать и тем более говорить возвращалась ко мне очень медленно, — как он сел на кровать и обнял меня. Я вздрогнула от прикосновения его холодных от ночного воздуха рук к моей голой спине, и он крепче сжал меня в объятиях.

— Мои вояки пили и распевали песни, я не мог их покинуть, — прошептал он мне на ухо. — Командир должен быть со своими людьми и в бою, и на пиру. Но поверь, мне не терпелось уйти к тебе.

Пока он говорил, я поняла, что он совершенно трезв. Значит, он действительно не бражничал вместе с остальными и пришел не по пьяной прихоти. У него было время подумать.

— Я еле дождался, когда все разойдутся.

— И никто не видел, как ты пошел сюда?

Конечно, ко мне он отправился тайком!

— Боюсь, на тебя не угодишь, — промолвил Антоний. — Сначала ты настаиваешь, что мы не должны стесняться и скрывать наши отношения. Потом, когда я прошу тебя подняться, не стесняясь, в мои покои, обвиняешь меня в желании похвалиться и даже опозорить тебя, хотя ничего подобного у меня и в мыслях не было. Именно поэтому я ничем не выдал наших отношений. Ты сама решишь, как себя вести. И ты, похоже, хочешь сохранить тайну.

Он говорил и просто держал меня в объятиях, не пытаясь даже поцеловать.

— Это из-за растерянности, — призналась я. — Не спорю, вчера утром я говорила одно, сегодня вечером — другое. Это потому, что легче быть смелой на своем корабле, среди своих людей, чем в незнакомом обществе. Мои слуги прекрасно знают, что постель со мной не делил ни один мужчина, кроме тебя, а твои солдаты привыкли, что ты меняешь женщин. Я не хочу стать очередной Глафирой.

— Какая Глафира? С тобой не сравнится никто в мире! — воскликнул Антоний так искренне и пылко, что я невольно рассмеялась.

— Ох, Антоний, как бы я на тебя ни злилась, все равно прощаю. Я рассердилась, когда ты прислал мне нелюбезное приглашение, когда вломился в мою каюту, когда застал меня врасплох вот такой…