Царица Шаммурамат. Полёт голубки

— Оннес, казначей ассирийского правителя, возжелал сделать меня своей женой. Я должна принять его предложение или отказать ему. Если я откажу, он лишит меня своего покровительства, и тогда, если главы жреческой коллегии восстанут против меня, я не смогу отстаивать свои права энту в одиночку.

— Ты убеждаешь себя, что стоишь перед трудным выбором, — выслушав её, начал отвечать Илшу задумчивым голосом, — но боги уже давно решили твою судьбу: тебе нужно лишь покориться их воле. Послушай, Ану-син, мне не хотелось бы принуждать или удерживать тебя, но храм Иштар стал слишком мал для тебя. Ты умна и честолюбива, а ещё ты — верная дочь своей страны, и тебе предначертано решать судьбы тысяч и тысяч людей!

Услышав последние слова жреца, Ану-син посмотрела на него с горькой усмешкой.

— Ты считаешь удачей то, что приближённый ассирийского правителя вожделеет ко мне, и веришь, что из моего замужества можно извлечь великое благо и процветание для всего Аккада. Но скажи, мудрец, как может женщина исправить столько бед и установить мир там, где правят мужчины-воители, где безумствуют жестокость и кровопролитие?

— Дитя, — с кроткой, отеческой улыбкой обратился к ней Илшу, — это неведомо никому. Всё же нам дано знать, что каким-то неизвестным образом ты исполнишь волю богов. Откуда мне известно об этом, спросишь ты? Так вот слушай: та ипостась Владычицы Иштар, которая покровительствует тебе со дня твоего рождения, однажды явилась мне и нарекла тебя высоким именем Восстановительницы.

— Восстановительницы чего? Что это значит? — удивилась Ану-син, взволнованная речами старого жреца.

— Мира. Свободы. Аккада. — Илшу помедлил и затем, приняв серьёзный вид, продолжил: — Давай взглянем правде в глаза. Кто такие ассирийцы? Много лет тому назад они во главе со своим правителем Нином вторглись в Аккадское царство, захватили его самые богатые земли, разрушили столицу, Город Городов, великолепный Баб-или, прогнали царя Бэлоха, разграбили святилища, а истукан Мардука — святыню аккадского народа увезли в Ниневию. Наш народ порабощён, но всё же не теряет надежды вернуть себе прежние права и свободу. Тебе, Ану-син, я могу признаться, что желаю свергнуть ассирийского правителя и восстановить Аккадское царство в пределах, существовавших при его законных правителях. А если не откажут нам боги и в большем, объединить земли Шумера и Аккада, дабы создать новое могущественное царство. Столько лет я искал возмездия, но лишь сейчас понял, что мне не суждено увидеть, как оно свершится. Тело моё немощно, и конец близок, но душа моя как прежде в огне. Я знаю, что надежды аккадского народа, так же, как и мои собственные, связаны с тобой, Ану-син, и боги подсказывают мне, как лучше всего их осуществить.

Ану-син хотела что-то сказать, но жрец её опередил.

— Когда ты впервые предстала перед моим взором, когда рассказала о том, что тебе покровительствует Иштар и в подтверждение этому показала подвеску с одним из священных изображений богини, я получил ответ, который предвидел, — сказал Илшу, и его старые, совсем истончившиеся губы растянулись в улыбке. — Не важно, как и когда эта мысль посетила меня, но я понял, что, хотя ты прибыла в храм под видом бедной странницы-сироты, на самом деле есть та, которую боги нарекли Восстановительницей. И у меня были на то основания. Лицом и нравом ты больше похожа на девушку из благородной семьи, чем на простолюдинку. Как видно, в тебе возобладала кровь твоей матери: ты умна, красива, честолюбива. А твоё главное желание — стать верховной жрицей Иштар — лишь убедило меня в том, что ты выбрала верный путь: такой же, как и тот, по которому когда-то пошла твоя мать…

Ану-син покачала головой.

— Это невозможно. Ты заблуждаешься, абу: моя мать никогда не была служительницей богини Иштар. Она…

— Я говорю не о той женщине, — Илшу не дал ей договорить, — которая вырастила и воспитала тебя; я говорю сейчас о твоей родной матери. Той, которую ты никогда не видела, но которая дала тебе жизнь, заплатив за твоё рождение своей собственной жизнью. Подвеска, которую ты мне показала при нашей первой встрече и которую я взял на хранение, когда-то принадлежала твоей матери. Твоей родной матери…

Теперь Ану-син смотрела на жреца широко раскрытыми глазами, в которых отражались испытываемые ею чувства: изумление, сомнение, растерянность. Воистину, признание Илшу было для неё потрясающим открытием, вывернувшим наизнанку всё, что она знала о своём рождении.

— Так, значит, моя настоящая мать была жрицей Иштар? — шёпотом произнесла Ану-син, веря и не веря тому, что услышала. — И она прошла обряд посвящения здесь, в этом же храме?

Перед тем как подтвердить всё им сказанное, Илшу встал со своего любимого кресла из эбенового дерева и, подойдя к встроенному в нишу резному шкафчику, вынул из него ларец слоновой кости. Открыв крышку ларца, он извлёк оттуда золотую подвеску и протянул её Ану-син.