Царица Шаммурамат. Полёт голубки

Ану-син сидела на корме маленького быстроходного челнока, которым ловко управлял Бализану. Глядя на посеребрённые лунным светом силуэты росших вдоль реки пальм, она думала о том, что ждёт её в будущем, если она свяжет свою судьбу с судьбой этого юноши. В том, что ради неё Бализану был готов пожертвовать самим собой, она ни мгновения не сомневалась: он уже доказал свою преданность, вернув ей подвеску вопреки воле матери. Однако Ану-син не испытывала к нему каких-то особенных чувств и потому желание влюблённого юноши сопровождать её в путешествии не доставляло ей радости. Когда он был нужен ей, она была с ним нежна и ласкова, теперь же смотрела на него как на обузу.

Тем временем сам Бализану предавался мечтательным размышлениям и не замечал перемены в настроении девушки. Они были вместе, рядом, наедине друг с другом — разве мог он желать чего-то большего?

— Ты говорил, что знаешь на реке каждую извилину, каждую рощу на берегу, — заговорила наконец Ану-син, обращаясь к Бализану, — так неужели нам всё ещё негде остановиться? Неужели здесь нет селения, в котором можно было бы запастись едой и питьём? Или мы так и будем плыть по течению, пока совсем не ослабеем от голода и жажды?

В голосе девушки звучали сердитые нотки. Она дотронулась до своих волос: они спутались и казались мылкими на ощупь; она взглянула на свои руки: кожа на них потрескалась, сломались почти все ногти.

— Вода, вода, кругом вода, — прошептала Ану-син в отчаянии. И потом громким голосом требовательно прибавила: — Я хочу спать на твёрдой почве, пусть даже на голой земле, только не в этом утлом челноке!

Видя, что её друг, словно не слыша всего ею сказанного, продолжает молча грести дальше, Ану-син вскочила. Челнок сильно накренился, и девушка едва удержалась на ногах. Заметив испуг на лице Бализану, она тотчас успокоилась: конечно же, сейчас он сделает всё так, как она захочет. Прошло немало времени, прежде чем в тумане рассеивающегося ночного мрака беглецы увидели очертания прибрежного алу. Бализану спрятал челнок в густых зарослях тростника и, бережно поддерживая девушку под локоть, направился с ней к первому же дому.

— Кто вы такие? — скрипучим голосом спросил хозяин лачуги, пристально разглядывая стоявших перед ним юношу и девушку. Казалось, он даже принюхивался к ним — так забавно подёргивался кончик его длинного носа.

— Во имя всех богов Аккада, помоги нам, добрый человек! — с мольбой в голосе молвил Бализану и почтительно склонил голову. — Позволь нам отдохнуть в твоём гостеприимном доме. Мы — моя сестра и я — устали, проголодались и уже не в силах идти дальше.

Хозяин дома — сутулый старик с длинным горбатым носом и круглыми глазами, один из которых был затянут белой плёнкой, — снова прищурился на юношу внимательным взглядом.

— Куда же вы держите путь?

— В Дур-Куригальзу, — быстро ответил Бализану. И взглянув на свою молчаливую спутницу, прибавил: — Там у нас родственники, мы хотим их разыскать и с их помощью получить работу в городе.

— Из какого алу вы идёте? — не унимался длинноносый, теперь уже обратив свой взор на девушку.

Ах, если бы я не нуждалась в еде и отдыхе, я послала бы этого противного старика к демонам ночи! — со злостью подумала Ану-син. Чтобы скрыть от проницательных изучающих её глаз свои истинные чувства, которые, несомненно, отражались на её лице, она повернулась к Бализану и прижалась лбом к его плечу.

— Мы из алу Шамкану, что в трёх днях пути отсюда, — спокойно ответил юноша, приободрённый неожиданным и столь приятным для него прикосновением любимой девушки.

От природы Бализану был робким и застенчивым юношей, никогда не говорил неправду — так учил его отец, слывший в их краях честным и справедливым человеком. Но Ану-син, сама того не подозревая, не только перевернула всё в его жизни — она изменила его самого. Рядом с нею он чувствовал себя сильным и уверенным и даже был способен на любую ложь, не испытывая при этом угрызений совести.

— Наши родители умерли, — продолжал Бализану жалобно, — и ничего не оставили нам с сестрой, ибо жили бедно, очень бедно… Ради Энлиля, помоги нам, и боги не оставят твой очаг без своей милости!

Хозяин дома долго и как будто оценивающе смотрел на Ану-син зрячим глазом.

— Позади дома есть сеновал, — наконец, приняв решение, сказал он. — Можете остаться там на денёк.

— О, добрый человек! — радостно воскликнул Бализану. Он поймал и хотел было поцеловать руку старика, но тот неожиданно резко выдернул её из ладоней юноши.

— Идите, — сердито проскрипел он. — Только засветло постарайтесь никуда не выходить.

Проходя мимо хозяина дома, Ану-син замедлила шаг, подняла голову и тихо сказала:

— Мы давно ничего не ели…

Старик как-то странно сощурил зрячий глаз, сжал свои тонкие губы так, что они превратились в одну линию, и, ничего не ответив, кивнул головой.

На сеновале было сумрачно и тепло; за деревянной перегородкой блеяли овцы.

— Боги благоволят к нам, — с довольной улыбкой проговорил Бализану и распростёрся на сене, зарываясь в него головой.