Царица темной реки

Больше никогда я подобными изысканиями не занимался. У искусствоведов хватает своих загадок, гораздо более прозаичных, что ли, но от этого не менее интересных. Например, проблема авторства той или иной картины. Или другая проблема: сам знаменитый мастер писал это полотно или просто поставил свое имя на работе ученика. Такое случалось не так уж редко: мэтр хотел поддержать ученика, талантливого, но пока что с пустым карманом. Полотно уходило за совершенно другие деньги, чем работы не добившегося еще признания молодого живописца. Иногда дискуссии длятся годами, иногда загадка так и остается неразгаданной. Скучным это кажется только постороннему…

И еще. С некоторых пор я полностью согласен с «комиссаром Яношем» – или как там его по-настоящему звали: существуют знания, которые следует самым решительным образом, так сказать, изымать из оборота. Картина, способная служить дверью меж разными временами, – штука пострашнее атомной бомбы. Жутко представить, что может произойти с историей, со всем нашим миром…

А вот Эржи мне до сих пор, признаться, иногда снится. И ее крестик до сих пор лежит в ящике стола…

Царица темной реки

Я блаженствовал. Честное благородное слово бывшего самоходчика, блаженствовал. Было от чего. Имелось сразу два серьезных повода. Сейчас расскажу, по стариковской привычке поболтать – пространно, с отступлениями. Ну, вы ж сами просили особенно отступлениями не увлекаться, но по возможности давать бытовые, так сказать, подробности войны, о которых в книгах не пишут. И знаете, все правильно. Вот начни я так: «Сидел я на берегу и ловил рыбку…» Все чистая правда, так и обстояло, но сухо ведь, казенно даже. С отступлениями и правда интереснее, красочнее газетного интервью.

Причина номер один. Война, особенно в первые годы, прохлаждаться не давала, особенно нашему брату. Брони у нас первые года два была катастрофическая нехватка, очень уж много мы ее потеряли тем проклятым (тут ударение ставь хоть на «о», хоть на «я» – одинаково сгодится) жарким летом. Так что мы были нарасхват и без дела не сидели. Это у летчиков бывало, как пелось в том кино, «мы к земле прикованы туманом»…

В общем, я, страстный рыболов с пацанских лет, впервые за войну смог порыбачить летом сорок второго, на Дону, когда нас отвели на перегруппировку. И то наспех как-то, часа три и удалось. И вот теперь второй раз здесь, в конце августа сорок четвертого на окраине Полесья.

Причина номер два… можно сказать, и причина два с половиной. Здесь мне тешить душеньку предстояло еще долго – когда нас отправляли на расквартирование, майор сказал: по самым достоверным сведениям, стоять нам дней десять, пока высокое начальство строит высокие планы.

А главное! Тогда, на Дону, мне пришлось вспомнить пацанские годы – когда покупными были только крючки и леска (да и та не всегда). Обо всем остальном предстояло заботиться самим. Вот и на Дону у меня фабричным был только случайно раздобытый крючок. Удилище из ивового прута, леска самолично плетена из конского волоса (это я вежливо попросил разрешения у повара у его коня, запряженного в полевую кухню, из хвоста немного волоса надергать. Ему такая просьба явно пришлась не по вкусу, но он разрешил, потому что был рядовой, а я уже носил первый кубарь). Вместо поплавка камышинка, наживка – пайковый хлеб. И все равно даже с таким скудным вооружением поймал трех ельчиков, ледащеньких, правда, но моральное удовольствие получил.

Зато теперь! Только рогульки, на которых лежали воткнутые в землю удочки, были самодельные. А вот все остальное – по высшему разряду. Три складные бамбуковые удочки в три звена каждая, сине-красные бакелитовые поплавки, да вдобавок малюсенькие колокольчики на конце каждого удилища, леска прозрачная, ни одна самая зоркоглазая рыба не увидит, вместо червяков (хотя здесь их и можно было накопать хоть ведро) крючки спрятаны в искусственных мушках, сделанных так искусно, что от настоящих не отличишь, и выдержат черт-те сколько поклевок, не изжулькаются.

Трофеи добротной немецкой работы.

Вот теперь я сделаю последнее перед, скажу уж пышно, повествованием отступление – о принципиальной разнице меж мародерством и трофеями. Никто никогда вслух эту разницу не обсуждал, но все ее прекрасно знали и соблюдали.