Царизм накануне свержения

Спиридович, непосредственно наблюдавший крупную игру, затеянную тремя проходимцами, характеризовал ее следующим образом: ^Впервые за мою службу три ловких политических интригана подошли к царице Александре Федоровне не как к императрице, а как к простой честолюбивой женщине, падкой на лесть и не чуждой послушать сплетни. Подошли смело, отбросив всякие придворные этикеты, и ловко обошли ее, использовав в полной мере ее скромную по уму, но очень ревнивую к своему положению подругу А. А. Вырубову. То, что нам, служившим около величеств, по своей смелости и цинизму не могло прийти в голову, то было проделано артистически тремя друзьями: Хвосто­вым, Белецким и Андрониковым» ¹¹⁸.

Письма царицы, в которых она излагает свою беседу сДвосто- вым, полностью подтверждают это наблюдение. Хвостов ловко, хотя и грубо, играл на ненавистных царице именах, особенно на имени Гучкова, дав понять, что сам он именно тот человек, который может с ним справиться, хаял Поливанова и Криво- шеина, говорил о подготовке выборов в V Думу и т. д., т. е. спе­кулировал на симпатиях и антипатиях царицы, в полной мере

эксплуатируя ее самоуверенность и ограниченность. В качестве главного орудия шла в ход грубая лесть. Андроников сказал «Ане», сообщает царица, что «Хвостов остался очень доволен этим разговором, и много других любезностей, которые я не стану

I (У

повторять» .

Тот же Спиридович очень точно уловил, так сказать, принци­пиальную новизну, происшедшую в характере правительственной власти после того, как возглавили главное ведомство Хвостов и Белецкий. «Теперь, с приездом Распутина, случилось то, чего еще не случалось на верхах русской бюрократии. Хвостов и Белец­кий цинично откровенно вошли с Распутиным в совершенно опре­деленные договорные отношения о совместной работе... Впервые два члена правительства как бы фактически, официозно признали Распутина и его влияние» ¹²⁰.

Как возникли и чем кончились эти договорные отношения и «совместная работа», мы узнаем прежде всего из показаний Белецкого. В его версии события развивались следующим обра­зом. Осенью 1915 г., когда Белецкий вернулся в Петроград, к нему позвонил Андроников, который «имел громадное значение», с просьбой зайти. При свидании он сообщил Белецкому, что за время его отсутствия он «близко сошелся с Распутиным, проник через него в особое доверие к А. А. Вырубовой» и что предстоят большие перемены в составе кабинета, которые открывают хоро­шие перспективы и перед ним, Белецким, поскольку почву для этого Андроников уже достаточно подготовил. Взамен Андроников поставил условие «действовать с ним солидарно».

Под «строгим секретом» он сообщил Белецкому, что еще летом им выставлена кандидатура Хвостова на пост министра внутрен­них дел, для чего он «сблизил» последнего с Воейковым и Выру­бовой, что Хвостов был уже принят государыней, произвел на нее «самое лучшее впечатление», и теперь готовится почва для при­ема его царем. Успех дела обеспечен, все делается «очень тонко», даже в тайне от Горемыкина, имеющего своего кандидата— Крыжа новского.

На другой день на квартире Андроникова в присутствии епископа Варнавы (ставленника Распутина) состоялось свидание Белецкого с Хвостовым, положившее начало ряду дальнейших ежедневных свиданий, тесно их сблизивших. Затем состоялась их совместная поездка к Вырубовой и Воейкову. Все это убедило Белецкого, что Андроников говорил правду. Этот же Андроников, «пользуясь своим сильным... влиянием» на Горемыкина, уговорил последнего не препятствовать назначению Хвостова, уверяя премь­ера, что новый министр будет его слушаться, а в случае чего он может воздействовать на него через А. А. Хвостова. Относи­тельно Белецкого у Горемыкина никаких возражений не было ¹²¹.

После того как Хвостов и Белецкий получили свои посты, для них главной проблемой стал Распутин. С одной стороны, они должны были продолжать сохранять с ним самые тесные и дружеские отношения, ибо немилость «старца» означала конец

карьеры и наоборот. С другой — надо было эти отношения тща­тельно скрывать во избежание полной политической и моральной компрометации перед Думой и помещичье-буржуазной «общест­венностью». Задача была трудная, и, несмотря на все ухищрения и маневры, решить ее друзьям не удалось.