Царская немилость

Ахтырцы так за день и не появились. Нет, ахтырских гусар было полно, они шастали по улицам Москвы, туда-сюда, но это были настоящие и Брехту приходилось отворачиваться и прятать лицо в большущем воротнике тулупа, чтобы его не узнали. Тогда Пётр Христианович решил, что бандиты эти хитрые и специально выжидают конца работы ювелирного магазина, чтобы взять выручки побольше, но те так и не появились. Ван Дам закрыл магазин свой, и здоровяк в ливрее ушёл с крыльца, предварительно ставни на замки затворив. На втором этаже дома Жана Клодта зажглись свечи, и Брехт дал команду операцию сворачивать. Неудачливые антикиллеры погрузились в сани и рванули в дом к печнику, греться и обедать. Нда, и обедать, и ужинать, и файфоклокать. Есть хотелось жутко.

Эх, пельмешков бы горяченьких с майонезом и кетчупом.

– Простынем. Нужно срочно в баню. – С порога стал раздавать указания Пётр Христианович.

– Так вторник, не топили. – Попытался съехать Демид, но увидев в глазах графа непоколебимость, сдался и пошёл топить баньку. Вот печник же, а в бане не мог себе нормальную печь соорудить, топилась по-чёрному. Оно, может, так и быстрее получается, но копоти внутри, словно не в баню пришёл мыться, а на смолокурню пачкаться.

Пришлось и водочки хапнуть. Зато спал Пётр Христианович, как убитый. Даже петухи не разбудили. Разбудил Сёма Тугоухий.

– Вашество, рассвело давно, вы говорили, что сёдня снова пойдём.

– Пойдём. – Брехт сел на лавку, выпутываясь из одеяла лоскутного. Думал, всё же, простынет, так вчера намёрзся, но в горле не першило, в голове не гудело, лоб испариной не покрывался. Жив ещё курилка. Говорят, на фронте простудой не болеют. Может и не врут.

Перекусив варёной курицей с пятью куриными же варёными яичками, довольно крупными, гоп компания опять погрузилась в сани и поехала к ювелирному магазину на Тверской Бульвар. И чуть не опоздали. Только расположились у соседнего здания, как из Тверской показалась та самая белая высокая лошадь, запряжённая в парадные красивые сани. Брехт прямо почувствовал, как всё тело адреналином наполнилось, слюна солёная стала.

– Сёма! Они! Двигаем. Работаем, как договаривались. Ваньки, страхуйте. Подгоняйте лошадь нашу вплотную к их саням. Чтобы закрыть со стороны улицы.

Народу было много на Тверском бульваре. День, как и вчера, выдался тёплым и солнечным, и публика вышла, по магазинам пройтись и променад устроить, обновками хвастаясь. Пётр Христианович покрепче взялся за рукоять ножа. Это была та самая финка, что он отобрал у дезертира Сёмы. У самого Тугоухого была в руках приличная палка. Что-то типа биты их будущего, даже рукоять, чтобы удобнее держать, Семён себе выстругал.

Не ошиблись, из возка этого вылезли два унтер офицера в коричневых ментиках, надетых в рукава. Косичек у лжеахтырцев не было, как не было и усов, на лице щетина трёхдневная примерно. А ещё и сапоги короткие, как у егерей. И не боятся же попасться на глаза настоящим ахтырским гусарам, расквартированным в Москве.

Брехт подходил к своему чуть быстрее Семёна, тому нужно было обходить сани. Он чуть замедлил шаг и подождал когда Тугоухий подойдёт на расстояние достаточное для удара. Позади уже слышалось, как подъезжают их сани. Пора. Пётр Христианович шлёпнул левой рукой по ментику коричневому. С силой так, ахтырец аж присел и стал разворачиваться.

– Петька! Ты!

Событие шестьдесят третье

Давайте не поддаваться спокойствию и сохранять панику!

Крестьяне не хотели сеять панику, но больше сеять было нечего.

В самый последний момент, когда этот разбойник начал к нему лицом поворачиваться, Пётр Христианович передумал его убивать. Пацан совсем, это не щетина пробиваться у него начала, а первый юношеский пушок. Граф разжал пальцы, что сжимали рукоять финки в кармане, вытащил пустую уже ладонь, и по дороге организовав из неё кувалдных размеров кулачище, апперкотом хлёсткий отправил пацанчика ряженого в объятия Морфея. Чтобы не упал «ахтырец» Брехт его успел левой поймать за опушку серую ментика и выровняв, приобнял правой, как старого друга.

– Пойдём, Петька, утомился на ногах не стоишь, – громко для окружающих, на всякий случай, сказал Пётр Христианович и не больно тяжёлую для него тушку прикорнувшего налётчика подтащил к своим саням. Раз и Ивашки уже скручивают руки парня и засовываю того под медвежью шкуру. Минус один.