Царская работа. XIX – начало XX в.

Мещанин Николай Мартынович Санковский, который к революционному подполью не имел отношения, но при этом много пил и, конечно, «болел душой» за Россию, по случаю, «без определенной цели», приобрел пятиствольный бельгийский револьвер «бульдог»⁴⁶⁹, в библиотеке по «Адрес-календарю» узнал, «где служит и живет Черевин», выпил водки в трактире «для храбрости», написал там же письмо, в котором обещал сообщить Черевину некую важную информацию, пошел к зданию Министерства внутренних дел, где и передал письмо швейцару. Надо заметить, что сторожа не желали принимать письма, «ссылаясь на то, что в этот день не было приема, но ввиду настойчивости заявлений со стороны его о возможности письма, приняли, и таковое передал барону Дризену»⁴⁷⁰. Чиновник министерства барон Дризен счел возможным передать письмо «неизвестного» генералу Черевину, хотя тот и находился на заседании. По прочтении письма Черевин вышел в приемную к неизвестному, которого уже привели туда. Более того, все чиновники немедленно вышли из приемной «вследствие желания неизвестного объясниться с генералом Черевиным наедине». При этом никто и не подумал обыскать этого «неизвестного». После того как чиновники вышли, немедленно последовал выстрел. Когда они ворвались в приемную, то увидели, что Черевин, прижав неизвестного к стене, держит его за руки.

Пистолет, в котором оставались заряженными еще четыре ствола, валялся рядом. Поскольку выстрел быд произведен буквально в упор, то его спасло чудо, но и генерал проявил решительность, схватив террориста за руки и не дав ему произвести повторный выстрел.

Как указывается в документах, «из протокола осмотра сюртука бывшего на генерале Черевине в момент покушения на его жизнь видно, что на левой стороне груди и бока сюртука, с наружной стороны два отверстия с разорванными краями, произведенные пулею… внутренняя же шелковая подкладка сюртука не повреждена… отверстие же находящиеся на боку, несколько ниже грудного отверстия… Расположение отверстий и внешний вид их дает возможность заключить, что пуля, проникнув через грудное отверстие, прошла между верхней покрышкой и внутренней прокладкой сюртука и вышла через отверстие в боку»⁴⁷¹.

В этой истории поражает непрофессионализм чиновников Министерства внутренних дел, поскольку подобная «схема» покушений на влиятельных сановников использовалась с января 1878 г. по 1906 г.: в 1878 г. стреляла в петербургского градоначальника Ф.Ф. Трепова Вера Засулич; дважды покушались на московского обер-полицмейстера Д.Ф. Трепова; взорвали дачу П.А. Столыпина в 1906 г.

Отношения Черевина и Александра III, конечно, не стоит идеализировать. Черевин для царя оставался только верным слугой, добросовестно и честно исполняющим свои должностные обязанности, которые предполагали и определенные профессиональные риски. По мнению А.А. Половцева, который был довольно дружен с Черевиным, он «никакого сочувствия к своему владыке не выказывает, несмотря на свое исключительно приближенное положение. Между прочим, он выразился так, что за время своей службы при государе только один раз слышал слово благодарности, а именно после того, как в него, Черевина, стрелял нигилист»⁴⁷². Тот же Половцев писал в 1891 г.: «Черевин – умный, добрый, честный, постоянно выпивший начальник охраны в Гатчине, радехонек, что хотя бы под предлогом охоты и сопровождения цесаревича вырваться из гатчинской тюрьмы»⁴⁷³.

Говоря о личных обстоятельствах П.А. Черевина, следует отметить, что у него не было семьи. Он всего себя посвящал службе, постоянно находясь при царе. При этом к женщинам Черевин был весьма неравнодушен. По сведениям А. Богданович, у него в Николаевском корпусе учился незаконный сын. После покушения на генерала Александр III «наградил» Черевина, позволив усыновить юношу⁴⁷⁴. Однако Черевин не делал карьеры сыну, и он так и остался в достаточно скромных чинах. О том, что у Черевина были побочные дети, мельком упоминает А.А. Половцев в октябре 1883 г.: «В клубе Черевин, занятый тем, что расходится с Фабр и передает детей сестре своей»⁴⁷⁵. Современники единодушно отмечали личную порядочность генерала, подчеркивая, что он «не принадлежал к числу выпрашивавших себе прибавочные оклады»⁴⁷⁶. Друг детства Александра III граф С.Д. Шереметев приводит достаточно характерный эпизод, отмечая, что Черевин не любил «заносчивости и самомнения даже в людях близких и которым он сочувствовал. Одному из таковых в ответ на воркотню служебной неудовлетворенности он сказал: «А Вы себя высоко цените?»»⁴⁷⁷. После переезда Александра III в Гатчину Черевин также переселился туда, заняв небольшую квартиру на первом этаже Кухонного корпуса Гатчинского дворца.