Царская Русь

Кроме русских летописных сводов, потребности наших предков в историческом чтении удовлетворяли хронографы, из которых они знакомились с народами и событиями Всемирной истории. Первоначально хронографами у нас назывались византийские хроники Георгия Амартола (IX в.), Иоанна Малалы (VI в.) и Константина Манассии (XII в.), известные тогда в славянских переводах. Но потом под этим именем выступают собственные русские своды, составленные из разных источников. Во-первых, в XV веке появился свод известий, выбранных из трех названных византийских хроник, под заглавием «Эллинский и Римский летописец». А в начале XVI века составлен был самостоятельный или собственно Русский хронограф; в основу его положены те же хроники, и затем он пользовался другими источниками, каковы: византийская хроника Зонары (XII в.), но заимствованная не прямо из греческого текста, а из сербского хронографа, далее палея, т. е. сборник библейских сказаний с примесью разных легенд или апокрифов, исторические повести и жития святых, сербские или болгарские и, наконец, русские летописи. Этот труд безымянного русского книжника начинается от сотворения мира и оканчивается 1453 годом, т. е. завоеванием Царьграда турками. Он составляет, таким образом, произведение трех литератур: византийской, югославянской и русской. А насколько он пришелся по вкусу древней русской публике, о том свидетельствует большое количество дошедших до нас его списков, повторяющихся в разных редакциях, т. е. с разными сокращениями и дополнениями (всех списков известно более 150).

Любопытством русских людей узнать что-либо о чужих странах и народах объясняется и замечательное распространение в древней Руси так наз. «Хождения Трифона Коробейникова» (сохранилось более 200 списков). В 1582 г. московские купцы Трифон Коробейников и Юрий Греков посланы были в Иерусалим, Египет и на Синайскую гору с милостыней на поминовение убитого царевича Ивана Ивановича. Описание этого паломничества наполнено чудесными или легендарными рассказами о святых местах, что, конечно, привлекало русских читателей. Впрочем, есть поводы сомневаться в том, что автором этого «хождения» был именно Трифон Коробейников, а не другой русский паломник^{83}.

В XVI веке, как и прежде, собственно русские произведения составляли только часть в целом составе нашей древней письменности, наполненной по преимуществу произведениями переводными, т. е. переводами из Византийской литературы. Но переводы эти не были точным воспроизведением подлинников, а наоборот, отличались от них многими или сокращениями, или вставками, и являлись, скорее, самостоятельными переделками, приспособленными к русским понятиям и вкусам. Даже и переводы собственно югославянские подвергались подобным приспособлениям, благодаря которым получали русскую окраску или русскую редакцию и тем в большей степени, чем чаще переписывались, т. е. чем распространеннее было произведение. К заимствованным из Византии и переделанным на русский лад произведениям принадлежали многочисленные повести и сказания как духовного, так и светского содержания, и чем обильнее в них был элемент чудесного, сказочного, тем более привлекали они русских читателей. Образцом подобных произведений, повествовавшим русским людям о древних странах и народах, служат известные с VI века в нашей письменности повести о Вавилонском царстве. Повести эти вращаются главным образом около запустевшего града Вавилона, которого стены обвил спящий исполинский змей, так что его хобот (хвост) в городских воротах сходился с его пастью. Когда кто-либо из иноземцев, проникших в город и выносивших из него сокровища, задевал змея и будил его, то он издавал такой рев и свист, от которого падали воины и кони подступавшей к городу чужеземной рати. Подобные же заимствованные произведения представляют повести о прекрасном греческом витязе Девгении, об Иверской царевне Динаре (под которой разумеется знаменитая Грузинская царица Тамара) и пр.

К первой половине XVI века относятся сочинения некоего западнорусского выходца Ивана Пересветова, именно его сказания о Турском царе Магомете и Волоском воеводе Петре; в них автор восхваляет строгое, даже жестокое правосудие турецкого султана Магомета, который с неправедных судей с живых кожу сдирал и тем водворил правду в своей земле. Его правление ставится в пример русскому царю (молодому Ивану Васильевичу): в Московском царстве хотя вера настоящая православная, но вельможи держат города и волости (в кормлении) и неправым судом богатеют от слез и от крови народной. Это нравоучение относительно жестокого обращения с вельможами, как известно, пошло в прок Ивану IV, хотя правосудия в русской земле он не водворил.