Царская жизнь или непутевые заметки Царицы (СИ)

Но я нашла подругу Иру Адамчук, которая тоже мечтала стать актрисой. Вместе мы нашли курсы актерского мастерства при клубе Железнодорожник. Нет, название клуба нас совсем не испугало. Потому что нам сразу сообщили, что курсы очень серьёзные и мы будем выступать на сцене уже через месяц. И выдали нам с Ирой сценку которая называлась "Укушенный".

Всю дорогу домой мы делили роли. Героев было два: медсестра и Укушенный. Медсестра была красивой девушкой в сексуальном белом халатике, а Укушенный был мужик, которого укусила собака и он пришёл к медсестре за помощью. Но эта медсестра его так довела своими глупыми вопросами, что он взбесился и хотел укусить медсестру.

Понятное дело, что роли делились с трудом. Медсестрой хотели быть все. А укушенным не хотел никто.

Каждая из нас объясняла другой как это интересно и почетно иметь характерную роль, а не простую медсестричку. Но убедить в этом своего оппонента никто не мог.

Сейчас я жалею о своем выборе. Надо было взорвать этот Клуб Железнодорожников своей игрой безумного Укушенного, включить харизму Хабенского и голосом Есенина или Саши Белого, что одно и тоже, гениально сыграть человека, которого довела медсестра в сексуальном халатике.

Но лучше понять это сейчас, чем не понять совсем. Я решила снимать сейчас все, что только идёт мне на ум. А потом уже определиться с амплуа. Хорошо, что это слово я уже знаю…

И если вдруг вам нравится мои вайны — обязательно дайте мне знать! Я ищу себя. Помните об этом!

Да, если вдруг меня кто-то нашёл — это никакая не я! Потому что пока я никакая! И до сих пор ищу себя!

В родной семье юмор был подвальный, то есть ниже оранжевого плинтуса и линолеума цвета зрелой морковки.

Папа с мамой никогда не шутили, никогда не подкалывали друг друга и не задирались.

Но мы с братом получились большими шутниками.

Брат младше меня на семь лет и пока я жила в отчем доме (до шестнадцати лет), брату тогда было всего девять, я его не замечала. Его — это юмор. Поведение у брата всегда было отвратительным. Может быть именно поэтому юмора и не было видно.

Брат родился красивым, пухлым карапузом в душном июне. Его уже не клали к печке и не укутывали в портянки, как меня, потому что родители набрались опыта и уже давно жили отдельно от бабушки и дедушки в собственной квартире.

Бог редко выдает и красоту, и хороший характер. А в семье, так вообще все это честно делится поровну.

Брату досталось красота и отвратительный нрав, а мне только прекрасный характер и бонусом пару тонн терпения.

Потом его красота куда-то улетучилась и остался только гадский характер, над которым упорно работает его жена Алиса.

И если говорить начистоту, то я думаю, что она его терпит только из-за его чувства юмора.

Вот, например, недавно, она заболела и назначили ей капельницы. В больницу она идти не захотела, и они пригласили медсестру на дом.

С утра Алиса занялась домом: убрала, постирала, в духовку утку с яблоками засунула запекаться, на плите варила суп.

Пришла медсестра. Алиса с ней пошли в гостиную. Медсестра поставила капельницу и сказала лежать, не двигаясь, целый час. Но брат с женой не очень хотели, чтобы целый час эта медсестра сидела с ними. Поэтому брат засуетился:

— Вы не переживайте, я умею ставить и капельницы, и уколы, я все сделаю и присмотрю за своей любимой женой.

Но медсестра попалась ответственная: «Нет и все! Я доведу дело до конца».

В брата уже вселился дух «лучшего мужа», он отключил готовый супчик и подошел к любимой жене:

— Солнышко мое, я супчик уже сварил. Очень вкусный получился, как закончат капельницу я тебя покормлю. И уточка в духовочке уже почти готова, я, наверное, ее уже отключу, да?

Он поправил подушечку:

— В квартире я все убрал, мусор вынес. Что еще сделать, мое золотце?

Алиса в это время очень сильно пыталась не засмеяться, а брат никак не успокаивался:

— А давай я постираю? И не простой водицей, а схожу за колодезной!

У медсестры чувство юмора было еще хуже, чем у наших родителей, потому что, когда брат скрылся в спальне, она сказала:

— Боже мой, как же вам повезло! Я никогда в жизни не встречала таких мужчин!

Тут опять появился брат с колготками Алисы наперевес и добил:

— А схожу-ка я на речку! И там постираю твои колготки!

И даже после этого медсестра ни о чем не догадалась и до сих прибывает в вере, что такие мужчины на свете есть.

Очень надеюсь, что она не читает эту книгу сейчас. Как же я не люблю разочаровывать людей!

Свое сорокалетие брат отмечал в ресторане, я приехала его поздравить и попала на маленький молдавский банкет.

Молодёжь гуляла до утра. Я, как Золушка, ушла в полночь. Брат вызвал такси и пошёл меня провожать. Он еле шёл, потому что был пьян. Я еле шла, потому что была на каблуках и молдавские дороги не стекло. Из нас двоих (один пьянь, другая Золушка) упала я. Он меня сумел поднять, но идти я уже не могла из-за смеха. Под обоюдный хохот мы дошли до такси:

— Эта женщина в говно. Просто в говнище! Довезите ее, пожалуйста, до дома и проследите, чтобы она зашла в подъезд, — сказал мой брат таксисту и назвал адрес.