Царские дети и их наставники

Встреча царственной тётки с племянником была очень трогательной. Елизавета Петровна, как женщина доброго и нежного сердца, была несказанно рада видеть около себя сына сестры и единственного представителя рода ее незабвенного родителя. Ее огорчал только болезненный, хилый вид прибывшего принца, а также поразило то обстоятельство, что мальчик до сих пор ничему серьёзно не научился. Поэтому она с первого же раза поручила своим посланникам при иностранных дворах доставить ей несколько новейших планов европейского воспитания. Один из таких планов, составленный академиком Штелиным, был ею одобрен, и она поручила этому учёному заняться образованием племянника. Представляя Штелина Петру, государыня сказала:

— Я вижу, что его высочество часто скучает и должен еще научиться многому хорошему: и потому приставляю к нему человека, который займёт его полезно и приятно.

На первых порах было обращено особенное внимание на изучение русского и французского языков. Заметив в воспитаннике особенное пристрастие ко всему военному, Штелин, чтобы приучить его в первое время к процессу занятий, поступал так. Он прочитывал с ним книги с картинами, в особенности, с изображением крепостей, осадных и инженерных орудий; делал разные математические модели в малом виде и на большом столе устраивал из них полные опыты. На урок, по временам, он приносил старинные русские монеты, причём наставник объяснял ученику древнюю русскую историю, а по медалям Петра I — новейшую историю государства.

Два раза в неделю Штелин читал ему иностранные газеты и незаметно знакомил его с историей европейских держав; при этом занимал его ландкартами (географическими картами) иностранных государств и показывал положение стран на глобусе; знакомил с планами, чертежами и прочее, рассматривал план комнат наследника и всего двора с прочими строениями, далее план Москвы вообще и Кремля в особенности. Когда Пётр уставал, Штелин разгуливал с ним по комнатам, стараясь в то же время наполнить время какими-нибудь полезными разговорами.

Метод и приёмы воспитания, выбранные для будущего наследника профессором, могли принести несомненную пользу, если бы он встречал в своих задачах поддержку со стороны окружающих. К сожалению, этого не было. Слишком шумная, наполненная весельем и забавами жизнь тогдашнего двора постоянно разлучала воспитателя с воспитанником, который, по желанию тётки, обязательно должен был принимать участие во всех балах, маскарадах и празднествах.

Кроме Елизаветы Петровны, не умевшей стоять на высоте воспитательной задачи, Штелин встречал для себя помеху и в других, приставленных к великому князю, лицах, прибывших с ним из Голштинии, в особенности со стороны гофмаршала Брюммера. Этот чванный и надменный немец, заправлявший всем воспитанием молодого принца, не умел расположить его к себе, оскорблял его самолюбие, обижал и не прилагал никакого старания сделать что-нибудь полезное племяннику Елизаветы.

У последнего не было никакого хорошего общества сверстников, и всё своё время, свободное от уроков или придворных увеселений, он проводил в обществе лакеев, карлика Андрея и егеря Бастиана, который обучал его игре на скрипке. Чтение, занятия науками не привлекали малоразвитого и малоспособного голштинского принца, и он, по воспоминаниям и привычке прежних лет, всему предпочитал игру в оловянные солдатики, в фантастические кукольные военные упражнения и такие же войны. Эти игры продолжались даже после его женитьбы и по достижении им совершеннолетия.

Профессор, не имея возможности устранить эти странные упражнения вне учебных занятий, чтобы представить их смешными для четырнадцатилетнего юноши, составил им список и, по прошествии полугода, прочитав их принцу, спросил его: «Что подумает свет о его высочестве, если прочтёт этот список его времяпрепровождения?» Это, однако, не устранило пустых игрушек, и забавы продолжались по временам с разными изменениями. Едва можно было спасти от них утренние и послеобеденные часы, назначенные для чтения. Последнее шло попеременно, — то с охотою, то без охоты, то со вниманием, то с рассеянностью.

Вот краткая выдержка из дневника классных занятий, который вёл аккуратно Штелин и из коего всего нагляднее видно, куда направлялись внимание и симпатии царственного ученика.

1743

Этот дневник явно свидетельствует, что науки гражданские решительно не удовлетворяли вкусам ученика, и его исключительные симпатии лежали на стороне наук военных.

Уроки практической математики, например, фортификации и прочих инженерных укреплений, шли еще правильнее прочих, потому что отзывались военным делом. В прочие же дни, когда преподавались история, нравственность, статистика и государственные науки, Пётр был невнимателен, рассеян и капризен.

В тот год, впрочем, из коего приведён выше отрывок учебного дневника, уроки были более упорядочены, и особенно было обращено внимание на уроки Закона Божия и русской словесности, коим начали посвящать всякий день по два часа, от восьми до десяти утра.