Царские сокровища, или Любовь безумная

На описание подвигов Ленина в СССР переведены горы бумаги. Мы не будем увеличивать этот тоннаж. Но на одну особенность этой сверхъестественной личности хотелось бы обратить внимание: в жизни Ленина все парадоксально. Робкий, некрасивый, рыжий и физически слабый от рождения, он в конце концов обретает колоссальную власть. Он косноязычен, и речь его невнятна, ибо у него кошмарная дикция. Однако его крикливо-агрессивные интонации завораживают толпы.

Самое поразительное: он люто ненавидит русский народ (см. тома сочинений В.И. Ленина, вышедшие в СССР; самые жестокие и бранные слова Ильича адресованы этому народу), он уничтожает миллионы людей, разоряет дома лучших из них, кощунственно и беспощадно рушит Православную церковь. Еще в семнадцатом году было бесспорно доказано: Ленин — германский шпион, были выявлены и обнародованы имена связников, названы гигантские суммы денег, которые он получал из Германии.

Деньги Германия давала не ради любви к большевикам. Им нужны были конкретные действия по разрушению великой империи. Ленин, не обладая в делах щепетильностью, на сей раз удивительно честно деньги отрабатывает. Он заключает Брест-Литовский договор с Германией, который открывал российские границы немцам, и лишает Россию громадных контрибуций, на которые она имела право как страна победившей коалиции. Он отправляет в Германию эшелоны с русским золотом. Ленинским декретом о самоопределении разрушается империя — от хладных финских берегов до гор Кавказских.

Однако многомиллионный советский народ ничего об этих чудовищных преступлениях не желает знать, народ искренне поклоняется кровавому идолу, даже после его смерти воздает почести как богу.

Ленин как вождь, как гениальный заговорщик и теоретик революции потерпел сокрушительное поражение в 1905 году. После таких крушений или сходят с политической арены, или меняют коренным образом свои доктрины. Ленин ничего этого не сделал. Но сделал вывод: без должных сил в драку не ввязываться.

Главным вопросом Петроградского комитета большевистской партии был единственный: отношение к многотысячной демонстрации 10 июня. И если съезд Советов изначально был против демонстрации, которая неизбежно вызвала бы многочисленные жертвы, то большевики отказались от этой затеи вынужденно, ибо их разрушительная агрессия не нашла в других партиях поддержки.

Ленин, взойдя на трибуну в концертном зале дома Кшесинской, со свойственной ему изворотливостью прокричал в зал:

— Товарищи большевики! Даже в простой (?!) войне случается, что назначенные наступления приходится отменять по стратегическим соображениям. Тем более это может быть в классовой борьбе, в зависимости от колебания средних мелкобуржуазных слоев. Надо уметь учитывать момент и быть смелым в решениях.

Большевики, скрипя от огорчения зубами, от своей кровавой затеи отказались, но всего лишь на месяц.

В Петрограде едва ли не на каждом углу собирались митинги — стихийные, но чаще хорошо организованные и проплаченные из ленинской кассы. Не зря Ленин, посмеиваясь в кулачок, любил говорить: «Хорошая революция, как роскошная женщина, требует хороших денег!»

* * *

Коляска с Джунковским и провожающими проехала торговые лабазы. Возле банка «Взаимный кредит Эммануэля Бореля» стояла густая толпа — человек двести. Солдатские гимнастерки и шинели, тужурки рабочих, бабьи платки, фуражки гимназистов — все смешалось в кучу.

Забравшись на распряженную телегу, какой-то человечек с перекошенным от злобы лицом яростно что-то кричал.

— Остановись-ка, — приказал Соколов. — Владимир Федорович, тебе известно, почему посредственности любят толпой ходить на демонстрации или сбиваться на митинге? Потому что каждый из них в отдельности — ничтожество, а вот в массе — гигантская и очень страшная сила. И толпа всегда легко впадает в истерию, легко поддается воздействию ловкого оратора.

— Наверное, так!

Соколов продолжал:

— Пойдем, я сейчас докажу правоту своих слов! Заодно послушаем, о чем толпа судачит. Нам надо знать настроение народных масс.

Фрейлина забеспокоилась:

— Недолго, а то поезд ждать не будет!

Она осталась в коляске. Фало лежал у ее ног.

Возле высокой, с острыми зубцами ограды надрывал горло тощий, с испитым лицом и мешками под глазами тип. Он был в лоснящемся пиджаке, в которых любят ходить завсегдатаи бильярдных комнат и пивных залов. Замусоленный галстучек съехал набок. Узкое лицо изъедено оспой, давно не стриженные и не мытые волосы росли на голове случайными седыми клоками. Отчаянно поблескивая стеклышками пенсне, размахивая руками, оратор выкрикивал:

— Товарищи и сознательные граждане! С треском и позором рухнуло самодержавие, но его клерве… крельеты…

Стоявший возле телеги молодой человек в фуражке с лакированным козырьком, в форме студента Политехнического института, подсказал:

— Клевреты!