Царские врата

ЛИТУРГИЯ ИОАННА ЗЛАТОУСТА

– Миром Господу помолимся…

–Господи, помилуй…

–О свышнем мире и спасении душ наших Господу помолимся… О мире всего мира, благостоянии святых Божиих церквей и соединении всех – Господу помолимся…

Алену кто-то приподнял над землей.

Она не знала, живая ли она или уже ангел.

Тяжесть, упавшая с нее, стремительно уносилась прочь. Летела далеко, низко под ней.

Ее грех – черная земля, улетавшая под крылом от нее навсегда.

На всю жизнь.

«И на всю смерть», – подумала она, а священник, румяный, вспотевший, стоял, как капитан на палубе, перед всей полной народа церковью, и выпевал, басил на весь придел, подо всем широким куполом:

–О богохранимой стране нашей, властех и воинстве ея Господу помолимся!

Алена вздрогнула.

«Так вот что такое страна. Это когда за нее в церкви молятся. Вот что такое армия. Воинство, да, это воинство. Я была там не воинство. Не воин. Я была – наемная побрякушка. Теперь я свободна. Свободна».

Она подняла руку и воткнула жесткую щепоть в лоб, в грудную кость, в плечо, в другое. Выстрел в лоб. Выстрел в грудь. И в плечо. И еще.

Вот ты себя и расстреляла светом.

И воскресла в свете.

Теперь будь навсегда в свете! Ничего не бойся!

–О граде сем, всяком граде, стране и верою живущих в них Господу помолимся…

«Град, город мой милый! Я ненавидела тебя, я удрала от тебя и бросила тебя. И я вернулась к тебе. Вернулась к тебе с сыном на руках. И ты, град мой, сына моего вырастил, воспитал. Как низко я кланяюсь тебе, стоящий на холодных горах, на ветрах! Кремлям твоим! Людям твоим! Реке твоей…»

–О плавающих, путешествующих, недугующих, страждущих… плененных… и о спасении их – Господу помолимся-а-а-а…

«Господи! Спаси всех, кто плывет по широкой реке моей! Спаси странствующих! Спаси болящих всех, сынка моего спаси, чтобы горькая хвороба не вернулась к нему, навек покинула его! Спаси тех, кто там, на всех войнах людских, в плену, в темницах… в кровавых грязных ямах… в сараях, ледяных и голодных, с пучком соломы вместо одеяла… Выведи их на волю! Выведи, как вывел Ты меня!»

–О избавитися нам от всякия скорби, гнева и нужды Господу помолимся…

Алена стояла и смотрела в черные глаза с синими опаловыми белками Богородицы Чимеевской.

Божия Матерь, как после долгой разлуки, глядела на нее.

«У меня нет на свете матери. Я сирота. Будь мне Мать, Пречистая».

А священник пел, уже не громко-победно – нежно, будто один в храме был, а не перед народом:

–Благослови, душе моя, Господа и не забывай всех воздаяний Его! Очищающаго вся беззакония твоя, исцеляющаго вся недуги твоя… Избавляющаго от истления живот твой, венчающаго тя милостию и щедротами! Исполняющаго во благих желание твое: обновится яко орля юность твоя…

«Обновится яко орля… Орля – что такое? Орел, что ли? Он летит над горами… летит в вышине – под звездами – и обновляется? Молодеет, живет тысячу жизней? Но разве я так могу? Я могла погибнуть на войне тысячу раз. Я выжила. Зачем? Для чего? Куда я пойду? Куда полечу? Куда полетит орлица, свежими новыми крылами взмахнув? На хищную добычу – или солнечными крыльями людей и зверей благословлять?»

–Человек – яко трава дние его… яко цвет сельный, тако оцветет. Яко дух пройде в нем, и не будет… и не познает ктому места своего. Милость же Господня от века и до века на боящихся Его!

«На боящихся Его, – повторяла Алена, радостно, счастливо крестясь. – Вот как это верно: на боящихся Его! А я – никого не боялась. И поэтому передо мной лежала, пылала пустота, как пустыня. Там, за смертью, за ее страшным порогом, жизнь! Какая? Что там? Как надо молиться, чтобы тайна эта раскрылась? А у них, у них у всех вон какие счастливые лица! Значит, они все тайну эту – знают? А я – нет; как же я жила до сих пор без нее?»

Не чувствовала ног. Парила в воздухе храма, как фигура в нише, на фреске, летящая рядом с ней, ступнями идущая по снежным облакам.

–Распныйся же, Христе Боже, смертию смерть поправый!

«Они тоже убили Его. Они могли Его расстрелять, тогда же уже были лук и стрелы; могли закопать, похоронить заживо; могли отдать на съедение зверям; могли навязать на ноги камень и утопить. Но они отчего-то распяли Его. А Он взял и воскрес. Воскрес! А я? Ведь я тоже воскресла! Здесь! Сейчас!»

Богородица Чимеевская проблеснула густо-синими белками.

Алене почудилось: к ней голову повернула.

«Почему Он воскрес? Для чего? Для кого? Для учеников? Для матери, которую любил? Для всех людей? И что это такое – быть Богом живым?»

Повеяло сквозняком. Ветер распахнул зарешеченную створку окна, и с улицы потянуло мятным холодком и речным ветром, послышались остро-пронзительные визги голодных чаек. Чайки летали над крышами, вымаливали у людей хлеба.

По спине Алены потекли огненные искры. Ей показалось – ее волосы под платком сейчас вспыхнут, подожгутся. Ее лицо пылало.

Священник видел, как она преобразилась. Он волновался.