Царский пират

На Василия жалко было смотреть. Лицо боярского сына стало белым, как чистое полотно, а глаза метались из стороны в сторону. Лембит тоже казался потрясенным: он вообще не понимал, что происходит. Что же касается Степана с Лаврентием, то они были удивлены лишь наполовину. Степан и прежде не был уверен в том, что в русском военном лагере так уж обрадуются их появлению. Предвидел, что к побывавшим в плену отнесутся с подозрением: московские нравы он уже знал. Но ареста он, конечно же, не предвидел. В конце концов, они не сделали ничего, кроме хорошего. Отбили у врага корабль, привели его сюда и даже доставили сундук с громадными ценностями. Чего ж еще?

– Похоже, капитан Хаген сдержит свое слово, – проговорил сзади идущий Лаврентий. – Он ведь пообещал, что мы никогда не вернемся на родину. Когда нас казнят здесь, проклятие можно будет считать исполнившимся – на родину мы уже не вернемся.

Хорошо, что Василий не понял сказанного, – он и без того выглядел совершенно обезумевшим от отчаяния и ужаса. Зато понял Лембит, который резко обернулся к Лаврентию, и дрогнувшим голосом спросил:

– Казнят? А за что? У меня дома ждет семья, и это уже так близко… А с нами даже не поговорили…

Вели их недалеко: между крайней башней крепости и конюшней находилась глубокая яма, специально вырытая и укрепленная бревнами. Глубина в яме была в два человеческих роста, и если спрыгнуть в нее можно было самостоятельно, то выбраться наружу без веревки казалось невозможным.

Прыгая в яму, Лембит поскользнулся на мокрой земле и вывихнул ногу. Он сразу сел на дно и со стонами принялся ее массировать.

На дворе была уже поздняя осень, и на поверхности земли зябли руки и ноги, а в яме царил ледяной холод. Все четверо ощутили это, едва спрыгнули на земляной пол суровой крепостной тюрьмы. Сверху яму закрыли тяжелой деревянной решеткой – на всякий случай, если среди узников найдется прыгун или акробат, способный преодолеть такую высоту.

Яма оказалась хоть и не слишком тесная, но ходить по ней было невозможно. Пронизывающий холод сковывал все тело, изо рта шел пар.

– Что теперь будет? – посиневшими губами вдруг спросил Василий у Степана. – Что с нами сделают?

Ссориться в заключении, в общей беде не следует, нехорошо, но Степан не смог удержаться от сарказма.

– Что теперь будет? – язвительно переспросил он. – Это лучше у тебя спросить, боярский сын. Ты нас сюда привел. Ты говорил, что нас тут примут с распростертыми объятиями. «На службу к царю, воевать за царя Ивана»! – передразнил он. – Ну, и как тебе возвращение?

Василий чуть ли не бился головой о деревянную оплетку земляной ямы.

– Но ведь мы не просто вернулись из плена, – с тоской и недоумением говорил он. – Мы даже привезли огромные богатства, отбитые у врага! Целый сундук золота! Почему же мы сидим здесь?

Сотник Василий был человеком храбрым и с чувством чести, но ум не был его сильной стороной – это уже давно стало понятно.

– Да потому и сидим здесь, – раздраженно ответил Степан. – Что сундук золота привезли. Если бы не этот сундук проклятый, все могло бы совсем по другому повернуться. Сидели бы сейчас в теплом месте и ели кашу с салом. Я видел, как раз в котлы сало закладывали…

Боярский сын недоуменно посмотрел на Степана, не поняв его мысль. Ему попросту не приходило в голову, что знатный князь Хованский может оказаться настолько бесчестным человеком. Такую возможность он не допускал…

Извечная тема и большое искушение для ума: порядочный человек попадает впросак и становится жертвой просто потому, что не может представить себе, насколько подлым может оказаться другой человек. Если сам не способен на подлость, то кажется, что и другой не способен…

– Если бы мы просто так из плена явились, с голыми руками, – объяснил Степан. – То нас, может быть, по головке и не погладили бы, но обратно бы приняли, как миленьких. Отругали бы, но накормили потом, напоили, кафтан бы форменный выдали. И был бы ты опять сотником в стрелецком полку, а мы с Лаврентием, – он мрачно усмехнулся. – Мы снова стали бы холопами-стрельцами.

Он похлопал заледеневшими руками, потопал задубевшими в кожаных сапогах ногами и продолжил, глядя в лицо смотревшему на него во все глаза Василию:

– Уже то, что мы отбили вражеский корабль, научились плавать на нем и вернулись с боевым бригом – это уже подозрительно, вызывает неприязнь у начальства. Потому что действовали самостоятельно, без спросу, без указки сверху. А самостоятельных людей в Московском царстве не любят, боятся их. От жалкого и несчастного хоть пользы мало, да зато его можно плетьми сечь, холопом называть. А мы целый корабль с пушками привели, и все без спросу. А я еще посмел себя капитаном назвать…

– А сундук с золотом тут при чем? – озлобленно спросил Василий. Он интуитивно чувствовал, что Степан говорит правду и возразить нечего, но злоба от отчаянного положения охватывала боярского сына. – При чем тут сундук с золотом для царя?