Царский пират

– Да вот при чем, я тебе расскажу, – снисходительно сказал Степан. – Сундук тут – самое главное. Если бы не было сундука, то нас, наверное, арестовали, обвинили в измене и отправили в Москву в железной клетке, на правеж. А с сундуком, Вася, совсем другое дело получается. Кто знает об этих драгоценностях? Мы знаем, потому что мы их привезли. А кто еще? Князь Хованский. А еще кто? Никто, Вася. А что это означает? Это означает, что мы четверо должны исчезнуть. Умереть должны, понятно? И тогда весь сундук с золотом достанется воеводе князю Ивану Хованскому. И концы в воду, никто ничего не узнает.

Несколько мгновений Василий стоял молча, переваривая услышанное и пытаясь втиснуть это в свое сознание, примириться.

– Опричник знает, – выдавил он из себя, наконец.

– Да-а? – притворно удивился Степан. – А что он знает? Содержимое сундука он не видел. Слышал о том, что мы говорили, но ведь мало ли что изменники и преступники могут говорить? Так что нет, Вася, опричник князю Хованскому не страшен. Да и погибнет этот опричник, если станет опасен. Шальная стрела в крепость залетит, или пуля ненароком ливонская достанет. Или кашей подавится. Мало ли что случается со свидетелями…

– А еще вернее, – вставил Лаврентий. – Что опричнику этому никакого золота и не нужно. Он о нем и не думает, потому что нужно ему совсем другое. Я ему в глаза заглянул пару раз и увидел там, что ему слаще всего в жизни. Что ему дороже любого золота-серебра, любого богатства.

– И что же? – вскинулся сотник. – Что ему нужно?

– А людей терзать, – спокойно ответил Лаврентий. – Мучить да пытать, кости ломать. Насильничать, а потом казнить. Так что воевода велит нас казнить – так ему другого удовольствия и не нужно. Есть такая порода…

В середине дня появился опричник. Его лицо нависло сверху, через деревянную решетку.

– Ну, как вы там? – спросил он.

– А тебе какое дело? – злобно отозвался Василий. – Тебя, собачьего сына, сюда не звали.

Все это время сотник находился в подавленном состоянии. Разговор со Степаном и Лаврентием только взбесил его. Он был растерян и не знал, что делать. Впрочем, делать было совершенно нечего. Половина дня прошла в яме в полном молчании. Его изредка прерывал Лембит, который все порывался рассказать хоть кому-то о том, что его ждет семья. Что он почти добрался до дома, а теперь вот вдруг случился такой ужас…

– А дело мне до вас есть, – заявил опричник в ответ на окрик Василия. – Вы тут в яме сидите, а мы с воеводой важный вопрос решаем: сразу вас казнить или сначала допрос вам на дыбе учинить.

Он радостно засмеялся.

– Как надумаем, – добавил он. – Тогда я вам сразу расскажу. На дыбе-то вы, голубчики, сразу во всем признаетесь. Про то, как ливонцы вас сюда заслали и с каким заданием. Заодно и про корабль свой расскажете. Мы его тоже захватим. Там, наверное, еще много изменников прячется…

– Любишь дыбу, да? – спросил Лаврентий, с ненавистью глядя снизу вверх на расплывшееся лицо опричника. – Нравится тебе это дело?

Несколько мгновений опричник озадаченно молчал, не ожидая такого внезапного нападения, но потом пожал плечами и с достоинством ответил:

– Надо же в государстве измену искоренять. Нам великий государь велел строго за изменой следить. Так что мы свой долг исполняем. Вот и до вас, голубчиков, добрались!

– И рождаются ведь на свет Божий такие уроды! – в сердцах плюнул себе под ноги сотник Василий. – Весь народ кровь на войне проливает, за державу Русскую сражается, а эти упыри на нашу голову родились!

– Но-но! – закричал опричник сверху. – Вот когда повертишься у меня на дыбе, я тебе эти слова припомню! Куски мяса из тебя рвать буду!

– Уродами не рождаются, – спокойно, но громко заявил Лаврентий. – Уродами становятся. Ты, Михайла, часто детство свое вспоминаешь, да?

– Какое еще детство? – снова закричал взбешенный опричник. – Ты откуда имя мое знаешь?

– Имя твое знаю, потому что я колдун, – ответил Лаврентий. – Мне про тебя духи рассказали. Или ты сам, Михайла, хочешь нам рассказать, как тебе мамка детородный орган свечкой прижигала? И как заставляла себя лизать в непотребном месте? Не хочешь об этом рассказать? Ну, что ж, тогда я расскажу. Ты ведь от этого уродом и сделался! Вот я и спрашиваю тебя: детство свое поганое часто вспоминаешь?

Степан ожидал, что после этих слов опричник вытащит Лаврентия из ямы и задушит собственными руками. Но ничего этого не произошло. Наверху царило молчание. Лицо опричника отодвинулось от деревянной решетки, а затем и вовсе пропало. Теперь над головами пленников снова было свинцово-серое небо, с которого начал идти снег…

– Ты что же – все про всех знаешь? – ошарашенно спросил Василий. – И про меня тоже?

– Про тебя тоже, – хмуро подтвердил колдун. – Только про тебя мне неинтересно.

– А не боишься, что этот опричник тебя на дыбе запытает? Он ведь злой, собака!

Лаврентий чуть помолчал, а затем совсем тихо пробормотал:

– Нет уж, опричника Михайлу я совсем не боюсь. Сдается мне, что он не доживет до рассвета. Что-то такое у него в лице… Что-то не то, как у покойника.