Царский угодник. Распутин

   — Ну что, ничего не осталось от этого пакостника? — хриплым шёпотом спросил Пуришкевич.

   — Вроде ничего, — отозвался Сухотин.

Великий князь натянул на руки перчатки.

   — Тогда вперёд!

Он завёл мотор, включил фары. Два резких снопа света вновь вырвали из ночной темени сторожку с двумя слепыми оконцами, осветили самого сторожа — бородатого инвалида в ватной папахе, прижавшего к себе старую трёхлинейку, инвалид безмятежно спал — резкий свет не разбудил его, инвалид лишь пошевелился, повернул голову набок, устраиваясь поудобнее, и, привычно стискивая руками винтовку, продолжал храпеть дальше.

   — Вот так везение! — удивлённо проговорил Дмитрий Павлович. — Он даже не проснулся.

   — Солдат. Привык дрыхнуть в окопах. Там они все спят стоя, сидя — как угодно, в самых неудобных позах, не обращая внимания ни на что, — сказал Пуришкевич. — Даже если рядом взорвётся снаряд и его забросает землёй — также не обратит внимания и будет спать дальше.

На этом везение заговорщиков кончилось. Едва они проехали мост, как автомобиль начал чихать, из выхлопной трубы стали вылетать зелёные чертенячьи искры, колеса оскользались в снегу, юзили — машина никак не хотела двигаться дальше, а потом и вовсе заглохла.

   — Что за напасть! — Дмитрий Павлович хлопнул перчаткой по рулю. — Никогда за этим автомобилем таких сюрпризов не водилось.

   — Свечи, — коротко бросил Лазоверт, выскочил из автомобиля, прочистил свечи, и машина завелась. Двинулись дальше.

Проехав километра три, вновь остановились. Опять доктору пришлось выбираться из тесной, успевшей немного нагреться кабины.

Когда остановились в третий раз — это произошло недалеко от Петропавловской крепости, — Дмитрий Павлович сообразил:

   — Это, господа, Гришка нас не пускает, за полы шинелей держит. Вот нечистая сила!

   — Поздно нас держать за полы, — мрачно и устало пробормотал Пуришкевич. Усмехнулся. — Всё! Вы знаете, о чём я думаю, господа?

   — О чём? — спросил великий князь. — Извольте поведать.

   — О том, что, может быть, мы напрасно сбросили тело Распутина в реку, может, лучше было оставить его где-нибудь на виду, в приметном месте?

   — А какой смысл?

   — Мне кажется, очень скоро появится второй Распутин, лже-Гришка... очень уж это занятие выгодное — быть Распутиным. И прибыль приносит, и славу, и усладу. А?

   — Может быть, вы и правы, — после некоторого молчания произнёс Дмитрий Павлович, — но ведь сделанного не исправить — всё. Поезд ушёл, и даже красного хвостового фонаря его не видно. Гришка Распутин находится в реке, подо льдом. Назад его не вытащить, не оживить.

   — Да, не вернуть. — Пуришкевич вновь хмыкнул. — Было бы странно, если бы кому-нибудь это удалось сделать. Вы правы, Дмитрий Павлович, дело сделано, и не стоит теперь сомневаться в чём-то. Это только собственные нервы трепать.

   — А потом, Россия распадается, разламывается, как гнилой арбуз. Народ бунтует, много голодных, ещё больше увечных... И не один Распутин в этом виноват. Как было бы просто, если б виноват был только он один.

   — Всё равно его надо было убирать.

   — Естественно, — Великий князь побарабанил пальцами по кругу руля, прибавил скорость. — Другого выхода просто не было. — Он снова побарабанил пальцами. — А ведь действительно, из какой-нибудь сибирской или уральской Голопуповки может приехать мужик, как две капли похожий на Распутина, и продолжить его дело... — Дмитрий Павлович сдавленно, словно бы не веря в то, что такое может быть, рассмеялся. — Дело Распутина бессмертно. Так, Владимир Митрофанович?

   — Думаю, что нет. — В голосе Пуришкевича привычно зазвенел металл. — Появится второй Распутин — поступим с ним, как и с первым.

Замолчали. Каждый думал о чём-то своём, в основном о грустном. Печаль светла, только в печали да в заботе о ближнем рождаются светлые мысли. Вскоре подъехали ко дворцу великого князя.

Когда выходили из машины, Сухотин, обычно молчаливый, сосредоточенный, погруженный в себя, неожиданно выругался.

   — Что случилось, капитан? — насторожился великий князь.

   — Да вот, — Сухотин брезгливо, двумя пальцами, выкинул из машины на снег резиновый бот Распутина, — забыли.

   — Вот напасть! Тьфу! — великий князь отплюнулся. — Одну галошу благополучно выкинули, вторая же, как графиня, на автомобиле прибыла в Питер. Как же это мы? — Он усталыми глазами обвёл приехавших.

   — Это ещё не всё, — сказал Сухотин. — Кровь протекла на ковёр...

Салон машины украшал роскошный персидский ковёр пурпурного цвета, постеленный под ноги, с жёстким ворсом, с тонким затейливым орнаментом, этот ковёр был безнадёжно испорчен — на нём чернели крупные кровяные пятна.

   — Нечистая сила есть нечистая сила, — сказал Пуришкевич, — гадит, даже когда отправляется в нети...

Из дворца вышел высокий сутулый человек — камердинер великого князя. Дмитрий Павлович, указав пальцем на распутинский бот, потом на ковёр, распорядился:

   — Это сжечь! Чтобы следов не осталось.

Камердинер молча поклонился.

   — Ковёр вытащить из машины сумеете? Он в нескольких местах прикреплён металлическими пластинами.