Царский витязь. Том 1

– Достиг, плетухан! Скажи матери, пусть сковородку калит! Ныне пепел с кашей съешь, чтобы не забылась наука!

Жогушка с визгом умчался. Светел радостно подхватил гусли, открыл рот… осёкся. Во двор вошла Розщепиха.

Парни переглянулись. Небыш кивнул: привык уже понимать с полувзгляда. Двое гуселек прозвенели согласно, две глотки грянули разом:

А стать почитать, стать сказывать!..
Рос-повырос из листочков гладкий ствол,
Из мохнатого гнезда произошёл,
Как уж белое нутро – сплошная сласть,
Да у нас и про него найдётся снасть!
Ах ты, бражка, бражечка моя,
Весела бражка подсыченная…

На большакову сестру стало страшно смотреть. Задохнулась, глаза вылезли, сейчас замертво упадёт! Опамятовалась, стукнула клюкой:

– Похабники! Что несёте? Вот матерям скажу, велю настегать!

Парни смолкли, дружно поднялись, поклонились.

– Мы, тётенька, про орех загадку поём и как его зубами колоть. А ты что сдумала, растолкуй?..

Светел отложил гусли, вышел из дровника:

– Пожалуй в избу, великая тётенька Шамша.

Розщепиха пригрозила палкой, устыдила за что-то ещё, уже невнятно. Скрылась в сенях.

– Погодила бы, у нас другие загадочки есть, – негромко, тонким голоском пустил вслед Небыш. – Про ключик с замочком, про игольное ушко с ниткой, про карман… Как то называется, куда живое тело пихается?..

Отсмеявшись, парни снова сели друг против друга, упёрли в колени пяточки гуслей. Только затеяли повторить заковыристый перебор – мелькнула кручинная понёва, платочек внахмурочку. Ишутка, легка на помине.

– Сестрёнка, – обрадовался Светел. – Сядь послушай, мы песню для тебя изукрасили!

А сам отделаться не мог, всё думал, как это Кайтар возьмёт её за руки, станет целовать, холить девью красоту, в дом введёт, будет государыней величать… Почему у него, Светела, ничего подобного не видать впереди?

Едва перешагнув порог, Ишутка бросилась в ноги Коренихе:

– Бабушка Ерга! Не оставь…

– Да что стряслось, дитятко?

Ишутка поймала её руку, прижалась, полила слезами:

– Бабушка, страшно мне… моченьки нет… благослови, государыня, матушку Равдушеньку проводить до Вагаши!

Светел сразу понял – бабушка не откажет. Тихая Ишутка впервые просила сама, а сколько услуживала! Всё же Корениха сдвинула брови:

– С тобой, дитятко, посажёными родителями сами большаки едут…

– Мало того что рогожник во дворе сидит, Светелка неведомым песням подучивает, ещё и ты, дура-девка, последний умишко обронить норовишь! – всплеснула ручками Розщепиха. – В свадебный поезд вдовую зазывать?

Бабушка усмехнулась:

– На себя погляди, сестрица Шамша. Ты-то едешь.

– Да я что? Я ж не в свадебном чину, я так, захребетницей, со стороны приглядеть…

Корениха кивнула:

– Вот и Равдуша со стороны приглядит, чтоб девочку бережно довезли. Собирайся, невестушка.

Мама оглянулась от печи, забыв, чего ради несла к растопке лучину.

– И мало́го с собой опять? – ахнула Розщепиха.

Бабушка решительно приговорила:

– Малой дома побудет. А вот старшего с матерью обороной пошлю.

«Что?..» У Светела разом выросли крылья и в животе противно заныло. Он даже не слышал, как благодарила Ишутка. Уже шёл ерепенить Кайтарову дружину, шагал единым плечом с Гаркой, Зарником, Небышем… Снова придвинулось, начало сбываться что-то большое, хотелось спешить навстречу неведомому.

А ещё хотелось забиться подальше, спрятаться в знакомой клети.

Носыня с осуждением тряхнула пальцем вслед убежавшей сговорёнке:

– Таково оно, чужих пригревать! Сколько ни корми, всё за лес смотрят.

«Да это ж обо мне опять! Как есть Розщепиха…»

Когда Пеньки остались одни, бабушка Ерга устало опустила голову на руку:

– Я-то думала, хватит уже с моей семьи проклятого Левобережья… А нешто сироту не уважить?

Из печного устья повалил дым, заклубился, ища выхода. Равдуша схватилась, побежала открывать дымоволок.

Жогушка стоял в уголке, держал забытый лапоть, губы дрожали. Светел присел перед ним, взял за плечи:

– На тебя надея, братёнок. Мужиком в доме останешься!

Когда делаешь первый шаг, предстоящий путь кажется бесконечным, полным непостижимых опасностей. Когда путь завершается, бывает впору дивиться: чего боялся? Какие напасти мерещились?..

Оплошные это мысли. Их гнать надо, поколи не споткнулся.

«Мы путём в Росточь тоже загадывали: дай Светынь перейти… А потом, когда смерть в зимовье нашли, – дай только к Звигурам добраться…»

Морозные облака высоко стояли над Левобережьем. Горбы холмов, бедовники на полуденных склонах, два останца, меж которыми раньше бежала к Светыни быстрая речка. Край, отнявший у Светела отца и старшего брата, вовсе не выглядел проклятым и беззаконным. Земля как земля. Конечно, не Коновой Вен, но тоже красивая.

Здесь была уже вагашинская круговина.

И маленькая оттепельная поляна, где встали на последнюю ночёвку твёржинские походники, ничем не напоминала Подстёгин погост.