Царский витязь. Том 2

Прости, господин, за упоминание юного временщика: того требует повесть о здоровье и чести будущего царя, коей я повинен тебе. Стало быть, имеет значение всё надлежащее до окружения праведных. Ты наверняка наблюдал, как сыновья простолюдья прикармливают уличных щенков, которые затем их кусают. Эрелис, побуждаемый состраданием, подобрал сверстника, готового, несомненно, вскорости искровить дающую руку. Суди сам, господин! Злочестивый сын Севера, многими здесь почитаемый за дикомыта, почти прямым словом отверг моё водительство в постижении последних дней Аодхова царства. Понятия не имея о ловушках и ложных следах, ожидающих малоопытного учёного, наглец возжелал во всё вникнуть сам. Он даже не взглянул на помощников, коих я был рад предоставить. Он предпочитает водить в книжницу безграмотного мезоньку, годного лишь книги подносить, да и то вымыть бы его сперва хорошенько. Как правило, оборвыш сторожит возле входа, предупреждая хозяина. Оттого для меня до сих пор тайна, чему эти двое предаются в покое, выделенном несносному Мартхе. Случай дал мне проведать лишь об одном их открытии. Роясь в пощажённых временем свитках, Мартхе напал на способ изготовления воровских чернил и уже пускает их в ход. Его мезонька ходит по торгу, продавая заезжим купцам отменно точные начертания Выскирега… бесследно выцветающие за седмицу. Надо ли упоминать, насколько дороже обходятся настоящие долговечные начертания? Равно как и о том, что ни твой слуга, ни, примером, великий жезленик Фирин их в подарок не получили?

Ничтожные обиды, конечно, не в счёт. Я невольно задумываюсь, на что, помимо лукавого обогащения, нужны Мартхе воровские чернила? Нет ли снадобья, воскрешающего записи? А главное, какой сокровенный умысел может зреть в этой душе?

Недавно Мартхе обмолвился, будто вплотную подошёл к повершению каких-то трудов, но вот что это за труды, выведать невозможно.

Умудрённые наставники Невдавени, чья дружба для меня счастье и честь, предупреждали о необычайной скрытности Мартхе. Учитель Дирумгартимдех, достойнейший из достойных, указывал на странную привычку Мартхе читать про себя. Добрый учитель приписал это обыкновение молчаливости, свойственной северным дикарям, и лишь после того, как недоучка был застигнут за разговором о противостоянии пыткам, понял, что истинная причина куда глубже и гаже.