Царское дело

— Да, — коротко сказал дядя Трофим. — И я тебе после растолкую, что здесь к чему. А пока мы будем делать вот что: сейчас пойдем и переговорим с Ададуровым. С тем, который лопаря сюда привез. Ададуров много чего знает! Вот мы у него и спросим, кто к нему на этой последней неделе захаживал и про колдуна как будто невзначай расспрашивал. И оторви мне голову, Маркел, если он нам не скажет про Ваську! Пойдем, пойдем! Не беда, что уже ночь, кто же такой ночью спит, если такая у нас всех беда — царь-государь преставился!

И он указал на дворец. Маркел присмотрелся и увидел, что и в самом деле во многих окнах в щелях между ставнями был виден свет.

— Пошли! — опять сказал дядя Трофим. — Ададуров здесь недалеко. Он же сегодня в карауле, на верхнем рундуке возле царицыной лестницы. Ну!

И они вышли из-под навеса и пошли вдоль дворцовой стены.

11

Вскоре они подступили под очень высокое, так называемое Постельное крыльцо и там повернули, спустились вниз по кирпичным ступеням и остановились перед дверью. Дядя Трофим постучал условным стуком, им открыли, он показал овчинку и сказал «Смоленск», Маркел тоже сказал, и их пропустили во дворец. Там они опять пошли по его нижнему нежилому этажу, по низким длинным переходам. В сенях, когда такие попадались, их каждый раз останавливали тамошние сторожа, дядя Трофим показывал овчинку, говорил, что они по государеву делу, и их пропускали дальше. Потом они с нижнего нежилого поднялись на первый жилой этаж, там повернули к терему, прошли через первый рундук (там дядя Трофим, кроме Смоленска, назвал еще Казань) и поднялись еще выше, уже на второй жилой этаж. И вот там, на верхнем рундуке, стояли уже не стрельцы, а так называемые ближние государевы жильцы. У этих жильцов у каждого было по маленькому серебряному топорику на длинной ручке, и они стояли очень плотно. Дядя Трофим назвал Казань, жильцы ему в ответ назвали Астрахань, но при этом ни на шаг не расступились. Дядя Трофим, как ни в чем не бывало, спросил:

— А где Федя? — И, так как они промолчали, прибавил: — Федя Ададуров.

— Какой он тебе Федя?! — сердито ответил один из жильцов. — Он тебе Федор Григорьевич! Да он государев ближний…

— Но-но! — грозно перебил его дядя Трофим и поднял вверх овчинку. — Не треплите имя государево! Государь помре!

Жильцы понемногу стали расступаться. Дядя Трофим пошел вперед. Маркел пошел за ним. Дальше, за жильцами, была дверь. Дядя Трофим стукнул в нее и сразу же вошел. Там, прямо напротив двери, на мягкой лавке сидел очень важный господин в богатых одеяниях, без шапки и пил из кубка. Вокруг господина стояли жильцы, их было не меньше четырех. Господин посмотрел на вошедших и начал было грозно хмуриться… Но тут же смутился и приветливо сказал:

— Трофим! — И даже добавил: — Трофимушка! — После чего повернулся к жильцам и сердито велел: — Пошли все вон! И дверь прикройте!

Когда жильцы вышли, этот господин (а это был, конечно, Ададуров) опять очень приветливо продолжил:

— Трофим! Я тебя сразу узнал! — Отставил кубок и сказал: — Садись.

Дядя Трофим сел на еще одну лавку, напротив хозяйской. Ададуров глянул на Маркела, но ему ничего не сказал. Маркел остался стоять. Ададуров опять повернулся к дяде Трофиму, и тот сказал почти насмешливо:

— Рад, что ты меня не забыл, Федя. А я думал, забудешь.

— Ну как же! Ну как же! — сказал Ададуров. Опять быстро глянул на Маркела и тихо спросил: — А это кто?

— А это наш Маркел, — ровным голосом сказал дядя Трофим. — Он у Ефрема в натаске. Вот я и взял его к тебе.

— Ты это брось! — сердито сказал Ададуров. — А то сейчас кликну своих!

— Лопаря ты уже кликнул, Федя, — насмешливо сказал дядя Трофим. — И государь преставился. По твоему кличу!

— Почему по моему? — тихо спросил Ададуров. — Я здесь при чем? Государь давно болел, еще с осени, еще когда послы от Лисаветы приезжали.

— От Лисаветы! Каково хватил! — строго сказал дядя Трофим. — А лопарь другое говорит.

— Лопарь говорит! — повторил Ададуров. — Да его еще в обед убили.

— А ты откуда это знаешь? Кто тебе сказал про это? — И дядя Трофим, повернувшись, прибавил: — Маркел!

Маркел выступил вперед.

— Э! Э! — воскликнул Ададуров. — Вы чего это?! Полегче!

Дядя Трофим махнул рукой, Маркел присел на лавку. Дядя Трофим опять повернулся к Ададурову и продолжал уже так:

— Ничего лопарь мне не сказал. Если бы сказал, я к тебе не ходил бы. А так он говорил только одно: что государь умрет сегодня. И он так и умер.

Тут дядя Трофим перекрестился. Маркел и Ададуров тоже.

— Вот так, — сказал дядя Трофим. — Бог дал, Бог взял. И никому из нас не ведомо, какой нам срок даден. Гадания, ворожения, заговоры, переплюи всякие — все это суть волхвование, и колдовство, и смертный грех. Но! Все-таки!.. — И он, немного помолчав, спросил уже совсем негромким голосом: — А вот как ты думаешь, Федя, вот если лопарь знал, сколько государю жить осталось, то знал ли он и про себя, что его тоже сегодня зарежут?

— Я думаю, что нет, — ответил Ададуров. — У колдунов, говорят, так всегда: они только про других знать могут, а про себя им Господь заслоняет.