Царское дело

А где Параска? Куда она пропала? А Нюська где? Чего они так долго не возвращаются? Может, с ними что случилось? Может, их уже забрали в Углич? А что, у нас такое запросто! А если так, тогда зачем все это? Да как же так? Да…

Ну, и так далее. Маркел стал ходить взад-вперед по горнице. Ничего ему же не было любо! Так он ходил, ходил, останавливался возле божницы, крестился и опять ходил, опять останавливался, опять ходил и думал, что гадалка ведь была права: околдовала его черная вдова, присушила и лишила ума-разума!

56

Вдруг за стеной что-то брякнуло. Маркел остановился и прислушался. Еще раз брякнуло! А потом раздался голос Нюськи. Потом Параски. Они о чем-то тихо, вполголоса спорили. Маркелу стало жарко, он поправил ворот. Схватился за шапку и надел ее. Нюська продолжала говорить. Маркел вытащил нож из рукава и засунул за голенище. Повернулся на иконы и перекрестился. Святой Никола с той большой иконы ему как будто подмигнул. Маркел улыбнулся и пошел к двери.

Выйдя на помост, Маркел осмотрелся. Начинало смеркаться, во дворе почти что никого не было. Сейчас быстро темнеет, март месяц, подумал Маркел, и это его почему-то обрадовало. Маркел подступил к Параскиной двери и постучался. Рука у него сильно дрожала, стук получился не ахти какой. Но Параска сразу же откликнулась:

— Открыто!

И голос у нее был веселый, как показалось Маркелу. Он вытер ноги об порог и вошел в сени. В сенях был сладкий дух. Может, она какие травы сушит, подумал Маркел, а рассмотреть ничего не сумел, потому что там было темно. Маркел на ощупь отыскал вторую дверь, толкнул ее и вошел.

Параска стояла возле печи и держала руки у груди. Одета она была очень хорошо, даже богато, как будто ждала гостей, и щеки у нее горели. А глаза сверкали! Нюську Маркел вначале совсем не заметил (а она сидела за столом), Маркел видел только Параску. А говорить совсем не мог!

— Дело какое? — спросила Параска.

— Э! — только и сказал Маркел, разводя руками.

— А мы тебя, Маркел Петрович, ждали! — сказала Параска. — Мы теперь по гробовую доску твои должники. Если бы не ты, не знаю, что бы я делала. Пропала бы моя дочушка. Храни тебя Господь, Маркел Петрович, долгие тебе лет, богатства и еще всего, чего ты желаешь! — И она поклонилась Маркелу.

Тут из-за стола выскочила Нюська, встала рядом с матерью и тоже поклонилась.

— Да что вы, в самом деле? — со смущением сказал Маркел. — Да как я мог иначе! Не по-христиански это было бы.

— Вот в том-то и беда, Маркел Петрович, — сказала Параска, — что вокруг как будто все христиане, а только, случись беда, так и поклониться некому. — И тут же спросила: — Голодный? И не отнекивайся даже! Мы тут всего уже тебе принесли — с царицыного стола! Нарочно в платок увернули, чтобы не остыло, пока донесем. Садись, Маркел, садись, небось не чужие люди — живем через стенку.

Маркел отступил к столу и сел. Параска и Нюська засуетились, стали накрывать на стол. Маркел, пока было время, осматривался. У Параски было чисто, уютно, по-городскому и даже немного по-иноземному: шкаф со стеклянными дверцами, мирская парсуна на стене возле божницы — там был нарисован город, а по краям скакали иноземные бояре, плыла рыба-кит и лежала девка с неприкрытым срамом. Маркел покраснел и отвернулся.

Но тут ему как раз подали пироги — один с грибами, второй с рыбой, а третий с дичиной.

— А пить будешь чего, Маркел Петрович? — спросила Параска.

— То же, что и ты, — сказал Маркел.

— Так что я? — ответила Параска. — Я женщина скромная. Я, может, только винца пригублю. — И вдруг засмеялась и сказала: — Оно у меня особое, немецкое, называется мальвазия. Слыхал про такое?

— Пивать такое не пивал, — сказал Маркел, — но нашивал.

— Как это нашивал?

— А так: аглицкому гентельману Баусу, королевину послу, бояре мешок мальвазии пожаловали, ну, я и отнес.

— У нас, конечно, целого мешка не будет, — сказала Параска, присаживаясь рядом, через угол от Маркела, — но по чарочке нальем. Нюся, принеси бутылочку.

Нюська принесла, поставила на стол и села рядом с мамкой.

— Наливай, — сказала Маркелу Параска.

— Так как же мне… — начал было Маркел.

— Да ладно ты, Маркел Петрович! — весело сказала Параска, и глаза у нее еще ярче засверкали. — Чего уж там! От судьбы не уйдешь… Наливай!

Маркел налил по самый верх и даже немного с горкой и еще, через верх, на покрывало, на так называемую камку. Вино было красное, как кровь! Маркел сглотнул слюну и громко (громче, чем хотел) сказал:

— Ну, с Богом!

И быстро, одним махом выпил. Вино было очень сладкое, и сразу захотелось огурца. А Параска пила медленно и поверх чарки поглядывала на Маркела. Взгляд у нее был такой, что просто сшибал с ног! Маркел аж зажмурился.

А когда открыл глаза, Параска уже выпила и теперь только облизала губы. Губы у нее стали блестящие…

И тут Нюська вдруг заговорила:

— Ты же, дядя Маркел, еще не знаешь, как меня украли. Я же тебе не рассказывала. Это я мамке рассказывала, и там всем во дворце, а ты ничего еще не слышал.