Царское дело

Мишка смутился и посмотрел на Таю. То, что он сберёг дядин подарок, ужасно её рассердило. Она вдруг поняла, что просто видеть не может этого Мишку! Вот он сидит рядом, болтает о своей коллекции и гордится «солнцем». А она проиграла единственный фантик, доставшийся так дорого: в обмен на подарок дедушки Мити. Разве это справедливо? Да как смеет Мишка хвастаться перед ней?

Она сердито встряхивает кудряшками и, помогая себе руками, выбирается из глубины скамейки, встаёт. Прямо над её головой на ветке каштана – распустившаяся «свечка», розово-белый цветок, похожий на крохотную ёлку, у которой на ветках вместо игл – миниатюрные цветочки. Тая берётся за ручку портфеля, словно через силу кивает в Мишкину сторону и говорит, глядя в землю:

– Ладно, мне пора. Пока, – и идёт к перекрёстку.

Опешив, Мишка несколько секунд смотрит на удаляющийся красный портфель с лимоном на кармашке. Потом вскакивает и кричит, протягивая вслед Тае руку с зелёным кляссером:

– Тая, ты куда? Погоди!

Но она идёт не оборачиваясь, и песок на дорожке скрипит под подошвами её вишнёвых туфелек.

3. Переведены во второй класс

Когда праздник, мама всегда надевает голубое платье с носатой фасолью. Вообще-то узор называется «турецкие огурцы», но загнутые кружавчатые овалы на огурцы не похожи, и Тая зовёт их «фасольки». Сегодня утром мама входит в Таину комнату, уже одетая в нарядное платье. Прохладный голубой шёлк окутывает её высокую фигуру, и кажется, что вокруг мамы колышутся волны. И волосы у неё спускаются на плечи волнами, и духи лёгкие, нежные, как вода.

«Моя мама – река», – думает Тая, вдыхая с ещё закрытыми глазами мамин запах. Мама отдёргивает занавески, впускает нежаркое утреннее солнце.

– Таюшка, пора вставать! Сегодня последний день учёбы, ты не забыла? – мама ласково касается губами Таиной щеки. – Приходи скорее к нам на кухню!

Тая вскакивает с постели, босиком бежит по холодному полу в ванную. Чистя зубы, вглядывается в свое зеркальное отражение: видно уже, что она – почти второклассница? Из светлого овала смотрит на неё бледное худое лицо. Всё как обычно: курносый нос, веснушки и кудряшки.

«Нет, кажется, ещё не видно», – решает про себя Тая и, вздохнув, выплёвывает пасту.

На кухне папа, в белой отглаженной рубашке, допивает кофе.

– Ну, второклассница, – папа обнимает растрёпанную Таину голову, – беги на учёбу. А вечером будем пить чай с тортом! – он поднимает указательный палец, подчёркивая торжественность момента, потом заговорщически наклоняется к Тае и говорит шёпотом: – С «Птичьим молоком»!

Папа смотрит на часы, чмокает дочь в макушку и встаёт: ему пора на работу. Тая с мамой остаются завтракать вдвоём.

– Мама, а во втором классе учиться труднее? Тебе было трудно?

– Трудно. Но ведь и я тоже выросла, стала взрослее. Во второй класс идут уже совершенно самостоятельные люди.

– Поскорее бы перейти, – вздыхает Тая.

– Успеешь, – улыбается мама. – Ну, собирайся, пора.

Тая знает: в то время, когда учились родители, писали не шариковыми ручками, а перьями. Стальное пёрышко на деревянной ручке надо было обмакнуть в чернила и провести по бумаге линию, нажимая не сильно, чтобы не посадить кляксу, но и не слабо, чтобы остался след. Очень скоро чернила на пёрышке кончались, и надо было снова обмакивать его в чернильницу, снова нажимать не сильно и не слабо… И за наклоном букв надо было следить, и правописание никто не отменял!

«Раньше было гораздо труднее учиться, – думает Тая. – Но раз родители в то время справились, то и я смогу».

Тая узнаёт, что пришла в школу вовремя, ещё до того, как открывает высокую белую дверь класса. В классе шумят – значит, занятия не начались. Она чуть медлит, держась за прохладную металлическую ручку двери, – всё-таки последний раз в этом учебном году! – а потом заходит.

Тая пробирается на место. У неё маленькая квадратная парта, вплотную придвинутая ко второй, такой же. Каждую четверть Инна Семёновна пересаживает ребят. За год Тая перебывала на четырёх разных местах, и больше всего ей понравилось сидеть у окна. А ещё удобно справа от Кости Михайлова: он левша и, когда пишет, не задевает тебя локтем. Эту четверть она заканчивает как раз рядом с Костей, на предпоследней парте. Через проход от неё сидит Мишка. Тая пробирается по ряду и старается не думать, как они сейчас встретятся. Но не пройти мимо Мишки нельзя, и у самой парты она поднимает глаза. Мишка смотрит виновато.

Тая отворачивается, усаживается на место и достаёт учебники. «Математика», две толстых книги «Чтения», «Природоведение» – всё здесь, готово к сдаче в библиотеку. Как бы сложить их поаккуратнее?

– Тая, Тай, – громким шёпотом зовёт Мишка через проход.

Тая спокойно поднимает голову, обводит глазами класс. Вокруг шумно: все возбуждены окончанием учёбы и свободой, которая вот-вот обрушится на них, как ливень. Бутылкин в азарте вскочил на стул и, размахивая руками, доказывает что-то мальчишкам, стоящим внизу. Горбункова спорит с соседкой, кольцом обернув косу вокруг головы.

«Опять про причёски», – догадывается Тая.