Царское время

Император подумал какое то время, а потом из кармана мундира извлек бумажник – недорогой хотя и с золотым тиснением. Из этого не подходящего для монарха предмета он достал фотографию. Это был снимок Александра III – самый его любимый – где отец был снят на охоте…

Президент внимательно смотрел на фото где монарх в простом одеянии спокойно курил папиросу…

– Я был бы рад если бы наши мастера имели перед глазами похожий образ.

Но Ваше Императорское Величество – такой памятник … не будет внушать почтение подданным… – произнес предводитель столичного дворянства.

– Я одобряю то что вы не опасаетесь возражать монарху, – улыбнулся Георгий. Но позволю себе остаться при своем мнении. По всей видимости, вопрос нужно отложить… Нужен еще один конкурс, главными условием должны будут стать выразительность образа и исключение конных композиций.

– Простите – не понимаю…

– Его Величество выразил желание, чтобы памятник представлял из себя только фигуру покойного царя на пьедестале, – желчно пояснил Витте. Лошадей не нужно!

Интересно, осознал ли его мысли растерянный и смущенный президент академии художеств? – подумал Георгий уже садясь в карету. Едва ли – ведь он искренне хотел угодить августейшему заказчику. До чего это сложно – понять подданных. Но он обязан этого добиться.

Часть первая

16 января 1890 года. Зимний дворец

…И таким образом я полагаю господа, что университетская автономия по обыкновению зарубежный университетов – при уважении сложившихся у нас в государстве особенностей будет наилучшим способом улучшить дело с высшим учебными заведениями… Для чего и поручил написать сей проект устава… Надеюсь что после того как вы его изучите – услышать от вас предложения о его усовершенствовании – и в самое ближайшее время придать ему силу закона.

В кабинете царском сейчас было народу не так много: девять человек.

Из них семеро представляли собой столпы российской учености – ректоры университетов Российской империи.

Николай Алексеевич Лавровский из Варшавского, Яков Карлович Грот из Гельсингфорского, представлявший Казанский Николай Александрович Кремлев, Федор Яковлевич Фортинский – глава Киевского императорского университета Святого Владимира; уже хорошо знакомый Георгию Николай Павлович Боголепов, глава Дерптского университета Александр Шмидт, и Харьковского – Иван Петрович Щелоков. Несколько наособицу сидел Михаил Иванович Владиславлев – ректор Санкт-Петербургского университета – он самый молодой из гостей выглядел довольно таки неважно. Похоже болен Михаил Иванович… – подумалось Георгию. Нехорошо – сейчас болеть не годится!

Сейчас все посетители ошарашено молчали – и было от чего. Порядки как в европейских университетах… Выборность ректоров… Возможность распоряжаться средствами…

– Но господа прошу помнить – вернул их к реальности голос хозяина кабинета – Кому многое дано с того много и спрашивается.

Боголепов машинально поправив новую Анну II степени торопливо закивал…

– Однако… государь, – поднялся сухой и длинный как палка Шмидт. Да будет позволено мне спросить…

– Вы как я догадываюсь, о праве женщин обучатся в университетах и других высших учебных заведениях? – осведомился монарх

– Да Ваше Императорское Величество – право же мне остается склонить голову перед вашей проницательностью… – чуть склонил голову дерптский ректор.

– Ну я полагаю что сей вопрос как раз прост. Если женщина может быть императрицей и даже… – легкая улыбка и взгляд в строну Боголепова – профессором университета – то она и подавно может в нем учиться. Наконец если законами Российской империи не запрещено высшее образование женщин в принципе – для чего уже пятнадцать лет работают Бестужевские курсы, то… То тем более не вижу причин не учредить аналогичного и в императорских университетах!

– Но… может проистечь разврат… – растерянно изрек Шмидт – и вычурность фразы выдала человека, для которого русский не родной.

– Пустое! – отмахнулся Георгий. Я решительно не думаю, Александр Александрович, что девицы, сдавшие столь непростые экзамены, станут тратить время на адюльтеры…

Да и если подумать – лучше пусть тратят силы на естество нежели и на брошюрки нелегальные и бомбы… – мысленно добавил он.