Царское золото

«Настоящее удостоверение выдано Казанским Отделением Государственного Банка Петру Заречнову по его личной просьбе, в том, что он 6 сего августа нес охрану в отряде Карла Маркса в помещении Отделения вплоть до входа в банк отряда сербских войск».

Сербы вошли в банк утром 7 августа. Если до этого времени банк охранялся вооруженными людьми, как же туда могли ворваться мародеры? С другой стороны, в следующей

главе читатель познакомится со свидетельством о том, что сербы часть военных охранников увели под конвоем. По признанию Марьина, сделанному в 1929 году, в подвалах банка успешно прятались два комиссара — К. Лаздынь и Г. Сеген, поставленные в банк большевиками… Выходит, что охрана в переходный период оставалась, но, деморализованная напором КОМУЧа, оказалась просто несостоятельной в защите здания.

В начавшейся общей панике отступления в доме Око- нишникова на Грузинской улице, расположенном напротив «Клуба коммунистов», к северо-востоку от банка, отступавшие бросили 7 523 064,41 рублей наличными. Эти банкноты через неделю «народоармейцы» Каппеля вернули Марьину в банковское хранилище.7 августа Каппель телеграфировал в Самару и сообщил, что он потерял всего 25 человек…

Много позже, по итогам ревизии в официальном издании «Вестник финансов» министерства финансов колчаковского правительства будет опубликовано, что из Казани доставлено золота: «Всего на сумму 651 535 834 руб. 64 коп.». Если конвертировать золотые царские рубли в вес, это означает 504 441,847 кг желтого металла, прибывшего из города на Волге.

Подчеркнем, что речь идет лишь о том драгоценном металле, стоимость которого в Омске смогли пересчитать. Сколько золота не доехало до ставки адмирала Александра Колчака, никто не знал…

Таинственная сделка в кабинете управляющего банком

7 августа 1918 года в 7 часов утра под окнам и Казанского отделения Народного банка уже стоял отряд из тридцати сербских легионеров батальона Матии Благотича.

«Их офицер прошел в сопровождении(сотрудников банка. — В. К.) Калашникова и Гусева в кабинет управляющего и заявил, что должен занять банк», —зафиксирует в сентябре 1918 года протокол допроса, составленного специальной комиссией в ходе внутренней проверки состояния банка.

«На вопрос последнего, имеется ли в банке вооруженная сила и какая, —показывал в 1929 году бывший управляющий Казанским отделением Народного банка Петр Марьин, — я ответил, что имеется воинская охрана, большая часть которой разбежалась, побросав винтовки, а остальная исключительно банковская. Часть из воинской охраны была приведена солдатами, после произведенного обыска в здании и во дворе несколько из них были поставлены в ряды солдат, а несколько человек отправлены куда-то под конвоем. С этого момента в банк была введена чешская охрана и оставлена банковская».

Марьин просил для банка оставить больше караульных, но офицер оставил только 10 человек. Кроме того, военный сообщил, что он сам бежал из Казани во время чекистского террора, но затем вернулся. Перечить военным было опасно. В тот день по приказу Благотича в казанском госпитале будут расстреляны тридцать раненых сербов и хорватов из его батальона, перешедшие на сторону коммунистов.

Чуть позже в кабинет управляющего зачем-то явился «адъютант командующего Народной армией Устякин, как он себя назвал, и потребовал управляющего, —вспоминал Марьин. — На мой ответ, что я являюсь управляющим, он ответил, что “таких управляющих мы не признаём”; тогда я ему возразил: “значит разговаривать нам не о чём ”».

П.П. Устякин ранее управлял Симбирским отделением Народного банка и хорошо знал, что Марьина во главе Казанского отделения поставили большевики. Оттого доверия к ставленнику комиссаров не испытывал. Устякин был адъютантом капитана А. Степанова, командующего войсками Северной группы «народной армии».