Царственный паяц

«адриатическая бирюза», Фрина «ядовито-яростно-зеленая», южный январь,

изукрашенный цветами — сердечное упоение северного человека, его трепетная

влюбленность в эту непривычную легкость, непередаваемое струение в невиданные

краски.

Его воспоминания об этих скитаниях проникнуты встревоженным и восхищенным

чувством неожиданных перемен, упоительных встреч с новым миром. Но Северянин

оказался и тут, верный себе и родным, привычным картинам: южная весна очаровала,

— трогательной осталась весна севера, где «мох в еловом лесу засинел-забелел в

перелесках», где подснежники, как «обескрыленные голубки». Странствия и

уединение...

Игорь Северянин стал верен и постоянен. Петербургский период отцвел, увял и

умер, появилась жажда простоты, свежести просторов земли, — дни отшельничества.

По жизни он идет широким шагом, оставшись тем же независимым, каким был всегда

и раньше, - его крылья не сложены и по-прежнему голос смел и молод. Поэтическая

сила Игоря Северянина не увядает, его напевы прочищаются и светлеют. Он вошел в

проясненную пору творчества и, как все талантливые люди, многое осудил в своих

прошлых днях и прежних стихах.

Новые книги Игоря Северянина - книги отречений.

В них - отказ не только от прошлого, но и от самого себя:

Сам от себя — в былые дни позера,

Любившего услад дешевых хмель. —

Я ухожу раз в месяц на озера...

5’вв

♦ ♦ ♦

Поверхностному слуху в этих строках может прозвучать напев успокоенности. Это

будет неверное восприятие. В книгах Северянина теперь поселена тревожность. Здесь -

обитель печали. Слышится голос одиночества. В этих исповедях вздох по ушедшему, -

точнее, по отлетевшей молодости.

Но с прошлым не расстаются. Его тащат, как горб, - до могилы.

Былые видения не могут померкнуть бесследно, погаснуть, как догоревшая свеча.

Отсюда временами у Северянина - вздохи и сожаления: («Все необходимое порастерял.

И вот, слезами взоры орошая, Я говорю: Жизнь прожита большая»). Ни скорбь, ни

мечтательные надежды, ни любовь к родной стране, ни жизненные потрясения, ни

годы не изменяют, не разрушают основного строя души, не умерщвляют коренных,

врожденных, взрощенных пристрастий. У поэтов это особенно наглядно выдает их

словарь, — и склонность к словесной изобретательности все так же шалит у

Северянина и сейчас.

Эту склонность легко приметить и в его собственных стихах, и в его переводах, и

многие их эстонских поэтов в северянинской передаче окрашены его словесными

пристрастиями. Целиком преодолеть самого себя нельзя. Мы можем отвращаться от

былых навыков, устранять и побеждать их, но совсем вытравить эти, когда-то

искушавшие, страсти нельзя без остатка. В своем душевном складе Северянин

неизменен. В нем есть упрямство, стойкость, упорство, вера в себя, в какую-то свою

340

правоту и несомненна в нем внутренняя самонадеянность поэта.

У него бывают (и бывали) небрежность, неохота контролировать свои строки. За это

ему приходилось не раз слышать осуждения. Встречать укоры. Они заслуженны, тем

более что Северянин - один из самых талантливых поэтов последних 35 лет. По силе

своего дара он должен быть поставлен рядом с Бальмонтом, и у них действительно

есть много общих черт.

Пусть не все страницы его книг, не все его то искрение, то капризные стихи

заслуживают нашей похвалы, — несомненны два вывода. Первый: в лице Игоря

Северянина мы видим и чувствуем настоящего поэта. Второй вывод: даже обилие

написанного им свидетельствует о том, что только здесь его единственный жребий, его

единственное жизненное призвание. Это можно сказать не обо всех. Для других

литература — только случайность. В их экипаже она скачет пристяжной, - коренником

несет эту упряжку иная сила. Какая? Во всяком случае, не литературная.

Свою одаренность, призвание Северянин ощутил давно. Где талант, этот избыток

сил, там бездумная шутливость, радостные шалости, и первая вещица Игоря

Северянина, напечатанная в малоизвестном журнальчике «Досуг и дело», была

подписана смешным и легкомыслен-

ным псевдонимом: «Граф Евграф Аксан Грав». С тех пор прошло 35 лет, и все

таким же бесстрашным остается Игорь Северянин до сих пор, - бесстрашный пред

темами, пред образами, пред словом, сравнениями, эпитетами, пред самим собой, пред

собственным творческим даром и правом на хорошее место в поэтической истории.

Он - поэт, в лучшем и полном смысле этого слова, поэт в своих книгах, в

чувствованиях мира, в своих днях и всей жизни. Он ее приемлет только

преображенной, отдавая себя ее существующим и несуществующим прельщениям.

Игорь Северянин - личность и самостоятельность. Если иногда он может казаться даже

босым, то за плечами у него плащ. Носить эту эффектную ненужность умеет не всякий.

Сейчас он, — волею судеб, - спешенный воин. Но это - воин.

КОММЕНТАРИИ

Настоящая книга состоит из трех разделов: «Автобиографические материалы»,

«Письма» и «Критика». Тексты печатаются с учетом норм современной орфографии,

но при сохранении особенностей языка поэта, имеющих смысловое и стилистическое