Царственный паяц

всю весну, лето и осень неизменно ужу рыбу! Это такое ни с чем не сравнимое

наслаждение! Природа, тишина, благость, стихи, форели! Город для меня не

существует вовсе. Только крайняя необходимость вынуждает иногда меня его

посещать. С 10 янв<аря> я в городе не был. Это очень благотворно на меня повлияло в

смысле продуктивности творчества, и в результате — много новых рукописей. За это

время прибавилось 4 книги: т. XV («Утесы Еез^» — антология эстийской лирики за 100

лет), т. XIV («Предцветенье» - книга стихов Марии Ундэр, коро

лева эст<ийских> поэтесс), т. XVII («Падучая стремнина» - роман в 2-х частях

белыми стихами) и т. XVIII («Литавры солнца» - стихи * <...> не имею всех этих книг,

чтобы выслать их Вам, мой дорогой старый- молодой друг. Вы так всегда интересно

интересовались моим творчеством, что послать Вам книги свои было бы для меня

громадным удовольствием, уверяю Вас. Увы, я имею их только по экземпляру. Но я

сообщу Вам адреса. Возможно, Вы их получите от издат<елей>. Адрес Кирхнера:

Berlin, W 35, Genthiner Strasse 19, Otto Kirchner Co., G.m.b.H. Verlags-Buchhandlung.

Книги стоят по 40 герм<анских> м<арок>, в пе- репл<ете> 55. Адрес Закса: Berlin SW

48, Wilhelmstrasse 20, Russische Buchhandlung Heinrich Sacks. Думаю, у него найдется и

«Amores», изданный в Москве. Итак, я сижу в глуши, совершенно отрешась от

«культурных» соблазнов, среди природы и любви. Знакомств абсолютно никаких,

кроме племянника в<ице>адм<ирала> Эссена — Александра Карловича, инженера-

техн<ика>, служащего в 18-и верстах от Тойлы в Jдrve архитектором на заводе. Он

приезжает к нам почти еженедельно. Большой мой поклонник, тончайший эстет.

Переписываюсь только с Мадлэн, Златой, Башкировым, Северянкой и братом Эссена,

живущ<им> теперь в Америке. Вот и все знакомые. С местными - шапочное

знакомство. Да еще в Dorpat’e есть чуткая изящная душа — Борис Васил<ьевич>

Правдин, прив<ат>-доц<ент> Юрьевск<ого> университета^ поэт, чудный человек. Он

собирается в июле на мес<яц> ко мне. Только что потерял жену-француженку. Олег, его

5-летний сын, сказочной красоты ребенок. Я постараюсь доставить Вам его карточку. Я

произвел Эссена, Башкирова и Правдина в принцы — Лилии, Сирени и Нарциссов.

Они заслужили это — они слишком любят искусство. Мария Вас<ильевна> служит в

Ревеле в кабарэ - поет цыг<ан- ские> песни, хорошо зарабатывает. Мы не виделись с

нею с ноября. Жена моя - хорошая, добрая, изящная. Боготворит меня и мое

творчество, сама пишет стихи по-эст<ийски> и по-русски. Я посылаю Вам одно из ее

русских стихотв<орений>. Мне с нею очень легко и уютно. Беспокоит меня только ее

здоровье: на днях она готовится стать матерью и чувствует себя очень слабой. Ей 20-й

год, и, м<ожет> б<ыть>, это облегчит трудность ее положения. Что касается Вашей

службы, я и радуюсь, и беспокоюсь за Вас одновременно. Конечно, Ваши успехи

66

изумительны, цены высоки, но Вы совсем, совсем не бережете себя, мой далекий-

близкий единомышленник * <...> Так Вы полагаете, что Миррэлия — на Готланде? Не

слишком ли это определенно для призрачного?.. О, дорогая и любимая, светло и

дружески скажу словами

Далее часть письма отрезана.

св. Мирры: «Все то, что выше жизни, зовется сном...» Нежно и почтительно целую

руки Ваши женственно-мужественные.

Душою Ваш неизменно Игорь

Р. Б. Я пришлю Вам «Поэзу о Иоланте» в ближайшем времени, так как «Тоста» в

настоящее время нет у меня в доме. Фелисса шлет Вам искренний привет.

Я хочу, чтобы Вы писали мне часто и много. С особенным удовольствием буду

отвечать Вам: теперь я совершенно оправился от той жуткой нервозности, которая

терзала меня жестоко в иных условиях, благодаря обществу иных людей. Моя жена

действует на меня благотворно: я абсолютно свободен, она совсем не ревнива,

современна, чутка, развита и талантлива. Все вместе взятое дает мне возможность петь,

творить, поддерживать переписку с друзьями. Всего хорошего Вам. Пишите,

пожалуйста. В сент<ябре> мы едем в Германию.

Иг.

9

23 октября 1922 г.

Берлин, 23 окт. 1922 г.

Светлая Августа Дмитриевна!

4-го октября я покинул Эстию, а с 6-го нахожусь в Берлине. Мои концерты

состоятся в первых числах ноября. Затем я еду, по всей вероятности, в Прагу и Белград,

хотя один импресарио зовет в Копенгаген, Стокгольм и Христианию. Но это еще не

наверняка — он не уверен в сборах в Скандинавии. Мне безумно хотелось бы

повидаться с Вами, мой друг: м<ожет> б<ыть>, Вы приедете в Берлин, если мне не

удастся к Вам? Перед отъездом из Toila я получил Ваше письмо из Германии и

пожалел, что опоздал своим приездом. Я рад за Вас, что Вы отдохнули хорошо: Вы

заслужили — о, более чем заслужили! — этот отдых. Берлин меня утомляет, после

глуши моей эстийской мне немного здесь трудно.

Мой верный рыцарь - Принц Сирени — поэт Борис Никол<аевич> Башкиров-Верин

- 8-го приехал из Ettal (около Мюнхена), — где он живет с композ<итором> С.

Прокофьевым, — чтобы повидаться со мной. Он пробыл в Берлине 8 дней, и мы

провели с ним время экстазно: стихи лились, как вино, и вино — как стихи. Я встретил

здесь много знакомых: Минского, Зин<аиду> Венгерову, худ<ожника> Пуни,