Царство. 1951 – 1954

— Это не вино, а дрянь! — отхлебнув «Киндзмараули», выкрикнул он. — Сказать не мог, что вино прокисло, ведь пробовал?! — уничтожая взглядом Маленкова, негодовал Хозяин. — Давился кислятиной и молчал!

Резким движением он выплеснул вино в побледневшее лицо Георгия Максимовича. Маленков не посмел утереться, и вино потекло бы ему за шиворот, если бы не плотная салфетка, заткнутая за ворот рубашки. Он лишь беспомощно, точно вытащенная из глубины рыба, открывал рот, не отводя от властелина испуганных глаз. Берия налил Генеральному Секретарю из другой бутылки:

— Это я пил. Вроде ничего.

— Выходит, ты напутал?! — сощурился Сталин и протянул Маленкову чистую салфетку. — Дурит нас кто-то с вином, ох, дурит! — погрозил пальцем вождь.

Маленков со страха никак не мог донести фужер до рта, руки предательски дергались.

— Что не пьешь, напился?! — строго смотрел Сталин. — Э-э-э! Сам попробую! — и отхлебнул.

Лицо Хозяина болезненно скривилось.

— Кислятина! — выкрикнул он и с ожесточением выплеснул остатки на Берию, угодив в шикарный двубортный шерстяной пиджак. — Зачем хвалишь, врун?!

Берия схватил салфетку и стал торопливо промакивать испачканную одежду. Сталин свирепел. Всех спасло чудо, появилась Светлана. Вася, сын, не часто заезжал к отцу, а если и заезжал, то был, как правило, сильно выпившим.

«Пьяниц ко мне не пускать!» — в очередной раз приказал Иосиф Виссарионович, и Василию дали от ворот поворот, потом, правда, пожалели, простили, все-таки родная кровь.

Светлана подошла к отцу и поцеловала в щеку.

— Пришла стариков проведать! — растаял Иосиф Виссарионович, встал и обнял непутевую дочку.

Радиола заиграла громче. Гости запели:

Журчат ручьи,
Слепят лучи,
И тает лед и сердце тает,
И даже пень
В апрельский день
Березкой снова стать мечтает…

— Танцуй! — велел дочери Сталин и подтолкнул плечом.

— Я устала, папа, можно просто посижу с вами?

— Пляши, говорю! — отец схватил дочь за волосы, грубо схватил, и, не отпуская, вывел на центр комнаты.

Мужчины умиленно хлопали.

— Пляши, радуй отца!

Светлана стала танцевать, плавно, как бабочка, но в глазах ее застыли слезы. Больно отец сделал, чуть при всех не разрыдалась бедняжка. Чувства Сталин выражал звероподобными приемами, вроде нежности кошки с мышкой, а ведь он любил их — своих Светланку и Васю.

Танец Сталину не понравился.

— Не хочешь танцевать, так иди спать! Нечего было приходить!

Светлана скомкано попрощалась и ушла. Недовольный властитель переменил пластинку.

Артиллеристы, Сталин дал приказ,
Артиллеристы, зовет Отчизна нас,
И сотни тысяч батарей
За слезы наших матерей,
За нашу Родину — огонь, огонь!

Сталин закопался, подбирая новую музыку, обернулся, видит, Маленкова и Берии нет.

— Слушай, — обратился он к Хрущеву. — Где эти два жулика?

— В туалет пошли.

Из приоткрытой двери появилась пропавшая пара. Первым семенил Маленков, за ним Берия.

— Добежали, не обоссались? — развернулся к ним Хозяин.

Булганин пел лучше всех, не перевирал мотив, голос зычный, красивый. Сталин сажал министра Вооруженных Сил рядом, между собой и крупнолистным фикусом, и с удовольствием слушал его сочный тягучий голос.

— Тебе в певцы надо было, а не в маршалы! — проговорил Сталин.

И снова радиола играла, и снова раздавались задорные голоса.

— Этих врачей-выродков надо бить, лупить нещадно! Надо их в кандалы! Щербакова ухайдокали и ко мне подбирались! Старейший член партии, товарищ Андреев, сидит на совещаниях глухой, как мумия! Это врачи кремлевские его глухим сделали. Он еще легко отделался. Это чудо, что до меня псы не дотянулись! Ты, прокурор, куда смотрел?!

— При чем я?! Я промышленностью занимаюсь!

— Промышленностью! — передразнил Сталин. — Зачем тогда к тебе Абакумов бегал, если ты ничего не знаешь?! Кто заговор в Грузии проворонил?

Берия беспомощно развел руками.

— Я всегда говорил, мингрелы не настоящие грузины, поэтому к Турции присоединяться собрались. Ты, кстати, не мингрел?

Берия сидел бледный, как полотно. Тогда, в 1951, чтобы на него не пала тень, он помчался в Грузию и утопил Тбилиси в крови. Десятки людей были уничтожены, сотни репрессированы. Сегодня Сталин снова вспомнил про позабытое мингрельское дело. Может, Сталин специально под Берию тот заговор готовил, да что-то помешало ему клещами до Лаврентия дотянуться. А сколько невинных пострадало — не перечесть! — но это владыку не беспокоило — сотней больше, сотней меньше, бабы еще нарожают!

— Товарищ Сталин! — произнес Хрущев. — Я пью «Манавицвани». Очень достойное вино, попробуйте!

Председатель правительства громко чокнулся с ним и выпил.

— Мировое! — оценил он. — А эти кислятиной давятся!

— С вашей помощью я стал в винах понимать. «Манавицвани» и «Оджалеши» мои самые любимые, — блеснул эрудицией Никита Сергеевич.

— Губа не дура! — ухмыльнулся вождь.