Царство. 1955–1957

Я опять возвращусь к кино. Сам я не видел картины «Сталинградская битва», но знаю, что она начинается так: «Операцию Сталинградской битвы разработали маршал Жуков и маршал Василевский», и затем в картине идут факты, подтверждающие это. А присутствующие здесь что, в это время в кости играли? — уставился на военных Хрущев. — Это чепуха! Я это заявляю прямо, так как был там членом Военного Совета! Мы с Еременко написали тогда Сталину и изложили свою точку зрения. Я не хочу сказать, что мы с Еременко были самыми умными, я знаю, что и Рокоссовский Сталину писал, и покойный Ватутин, он командовал Воронежским фронтом, и маршал Малиновский к нему обращался. И это естественно, они же военные, а не олухи царя небесного! Я убежден, что есть достаточное количество командиров, которые знают это время и мои слова подтвердят. Так зачем снова изображать одного героя, выпячивать его? По взятию Берлина могу сказать — Жукова поносят. Мы Жукова уважаем и высоко ценим. Когда был жив Сталин, когда он бесновался против Жукова, то я всегда стоял за Георгия Константиновича. Но, товарищи, не надо злоупотреблять добрым отношением, это ненормально! Я ответственно скажу, Ставка — это в войну основной орган и Генеральный штаб, безусловно. Но все операции разрабатывались на местах, часто приходилось на месте принимать решения, а не примешь, уже будет не до Ставки и не до Генерального штаба, так как, может быть, и тебя в живых не будет! На местах кардинально знали обстановку. Нельзя командующих армиями, фронтами сводить на положение каких-то там безголосых подчиненных, это ключевые фигуры.

В зале послышались одобрительные возгласы.

— Давайте рассмотрим все операции, которые были проведены. Они проводились по планам, разработанным штабами фронтов и армий. Может, не так я говорю?

— Так!

— В Ставке, как правило, шла корректировка этих планов. Корректировка в том заключалась, что давали меньше войск, чем было затребовано, меньше давали пушек, меньше боеприпасов. Вот так выглядели корректировки. Это было закономерным. А в смысле замысла, который вкладывался в военные операции, в основе лежал замысел командующего конкретным фронтом.

— Правильно! — громче других выкрикнул главный маршал артиллерии Варенцов. Никита Сергеевич помахал ему рукой.

— Так зачем же сейчас обижать, зачем изображать так, что вы тупо сидели, а мы приехали и все увидали!

Если говорить об ошибках, то вы их знаете. В начале войны ничего не было. Танк Т-34 — хороший танк, но их были единицы. Да что там танк, обычного оружия не было. Когда ополчение в Киеве призвали, я позвонил Маленкову, говорю, людей вооружать нечем. Он ответил — чем хотите воюйте, винтовок нет — куйте пики. Винтовки только для Ленинграда и Москвы находили.

Это же издевательство, товарищи! Какое же к черту ополчение? С охотничьими ружьями люди шли и бутылками с зажигательной смесью дрались, и всякими прочими приспособлениями. Героизм был каждый день, каждый час, а винить командиров на местах и приписывать все заслуги Ставке неправильно и неприлично.

Вспомним операцию по окружению Харькова. Не буду говорить о замыслах, а буду говорить о результатах. Когда проводилась операция, выяснилось, что так, как она задумывалась, ее решить нельзя, потому что наша армия значительно продвинулась в направлении Полтавы. Противник совершенно открыл ворота, не сопротивлялся — пожалуйста, идите вперед! Фашист сосредоточил свои силы на наших крыльях. Родион Яковлевич Малиновский знает, он командовал Южным фронтом. Никто про это не говорит, а я скажу. Тогда сотни тысяч солдат погибли. Когда выяснилась обстановка, решили, чтобы немцев переиграть, прекратить наступление, вытащить танковые части, противотанковые части поставить по флангам, чтобы не дать противнику возможность замкнуть кольцо. Армия наша остановилась, ощетинилась пушками, настроение отличное — здорово вперед продвинулись! Через некоторое время заходит ко мне товарищ Баграмян и прямо плачет. Я говорю: «Что такое?» «Отменили, — отвечает, — наше распоряжение, приказали дальше наступать, а это смерти подобно. Только вы можете вмешаться. Позвоните в Москву!» Я позвонил Василевскому. Я очень уважаю Василевского. Говорю: «Александр Михайлович, вы видите, какое положение для войск создалось. Пойдите к Сталину и скажите, что катастрофа будет!» Он отвечает: «Товарищ Хрущев, я Сталину докладывал, он приказал дальше наступать».

Я знаю, что он иной раз к Сталину с глобусом приходил. Я говорю: «Вы карту возьмите, разъясните, как сложилась ситуация». «Я уже докладывал, — повторяет. — Больше не пойду!»