Царство Агамемнона

Дальше – как рукопись Мясникова попала к вам в руки и как помогла при расследовании его дела. Ход следствия и результат. Потом несколько слов о романе «Царство Агамемнона», в частности, что вас заставило сделать Мясникова главным героем. Наконец, что нас сейчас интересует в первую очередь – Мясников и измена родине Сергея Телегина. Давать показания будете по трафарету: сначала называете машинистке тему. Потом медленно, членораздельно, чтобы и разобрала и успела, диктуете одну выписку за другой. Если можете, со знаками препинания.

Потом по шаблону новая глава. Естественно, добавляете всё, что говорили Телегину по ходу дела. То есть по какой причине отобрали именно данную цитату. Почему, не зная ее, в органах безопасности будущей России Телегину не занять достойного места. И так до конца. Понятно?”

Отец: “Да, понятно”.

Зуев: “Тогда за работу. На всё про всё у нас есть неделя”.

Кожняк: “Ну и что – восстановил? Пока нет «Агамемнона», для нас это важно”.

Я: “Нет, не восстановил, то есть восстановил всего пять тем и двадцать открыток”.

Кожняк: “И что за темы?”

Я: “Первая – что Мясников думал о Достоевском, вторая – о Толстом, третью Жестовский озаглавил «Страсти по Мясникову», четвертая – «Нравственные терзания», есть и пятая – «Историческая обреченность Романовых»”.

Кожняк: “Жалко, что не все, но и за то, что есть, спасибо”.

Отец говорил Электре, что, по новой делая выписки из Мясникова, он тихо-мирно лежал на шконке и, будто после именин, перебирал подарки, которые получал за последний месяц, как началась и не думает кончаться светлая полоса. Следователь и вежливый, и интеллигентный, не то что ни разу не ударил, го́лоса не поднял, вообще, думал отец, такое ощущение, что они нашли общий язык, понимают друг друга, хотят друг другу помочь.

Это, что они друг друга понимают, было для отца большой радостью – и он был горд, что не стал таиться, при первой возможности выложил всё, что за тридцать с лишним лет успел надумать о литургике. Конечно, до служебника было еще далеко; полный литургион – дело не для одного десятка людей и многих лет работы; но что мысли, на которых он будет покоиться, из которых расти, удалось свести вместе, достойно изложить, – стало огромной удачей.

И отец знал, что, как бы теперь ни сложилась жизнь, ничего не пропадет. Пусть даже он больше ничего не сделает – придет время, и кто-нибудь, роясь в лубянском архиве в телегинском деле от пятьдесят третьего – пятьдесят четвертого года, найдет стенограммы допросов его, Жестовского, а в них то, что поможет нам спастись.

Отец, однако, жаловался Электре, что через неделю Зуева словно подменили. Говорил, что едва его ввели в следовательский кабинет, он понял, что прежнее единение душ растаяло, будто дым. Жесткий, холодный человек, исполнитель, которому даны точные указания, как он должен вести и к какому результату привести это телегинское дело. Впрочем, по внешности, говорил отец, Зуев по-прежнему держался вежливо, и пока в графу убытков отец записал только куда-то исчезнувшую доверительность. “Но ее, – повторил он Электре, – нам всем и всегда не хватает”.

Допрос от 20 марта Зуев начал с того, что показания, которые Жестовский дал за месяц, были прочитаны его, зуевским, начальством самым внимательным образом, произвели сильное впечатление. Так что их с Жестовским работа одобрена, и общее мнение, что путь, которым до сих пор шло следствие, верен. Дело несомненно имеет перспективу, уже в недалеком будущем начнутся аресты.

Отдельный разговор, сказал Зуев, был о нем, о Жестовском. Начальство согласилось, что, если подследственный будет и дальше добросовестно сотрудничать, органы МГБ представят в суд ходатайство о переквалификации содеянного Жестовским, соответственно, о переводе его из категории обвиняемых в категорию свидетелей обвинения.

“И мы уверены, – повторил Зуев, – оно будет удовлетворено”.

Отец поблагодарил, и Зуев, даже не упоминая Мясникова, продолжал: “Ну раз договорились, продолжим. Для начала следующий вопрос. Вот вы, Жестовский, старый опытный зэк, четыре ходки, три от звонка до звонка то есть, что к чему хорошо понимаете, в связи с этим и что я хочу услышать. Как думаете, почему вы были арестованы именно на Пермском железнодорожном вокзале?”

Отец в тон ему: “Отвечаю как старый зэк. Почему – и ежу понятно. Думаю, вы за мной с Петьком следили, а тут такой пер – с гастролей. Денег полный сидор. Затарились хрустами по самое не балуй. Вы и решили: пока мы бабки не скинули, надо арканить. Брать, как говорится, тепленькими”.

Зуев: “Нет, Жестовский, нет. Причина другая. Давайте дальше”.

Отец: “Тогда Алимпий. С тех пор, как я у него две недели прожил, вы хотели через меня на него и Сбарича выйти”.

Зуев: “Нет, Жестовский, снова мимо. Даже удивляюсь, что после стольких разговоров не слышу правильного ответа”.

Отец: “То есть Телегин?”