Царство черной обезьяны

– Лешенька! – полувскрик-полурыдание. – Мальчик мой! Живой!

– Дай Катерине трубочку, – сдавленно проговорил муж.

– Поговори с ним сама, – я протянула телефон домоправительнице.

Баба Катя, расплываясь в счастливой улыбке, выхватила у меня аппаратик и зачастила взахлеб, охая, ахая и шумно сморкаясь все в то же многострадальное полотенце.

А я… Я протянула руку к стоявшей напротив девочке с чужим лицом и дотронулась до бледной щечки.

– Солнышко мое родное, держись! Что бы ни случилось – мама с тобой. Во всем и всегда. Вместе мы справимся, вот увидишь. Иди ко мне!

– Нет! – прохрипела Ника, дернувшись от моего прикосновения, как от удара током. – Не лезь! Ты уже помешала однажды! Когда же ты сдохнешь! Ненавижу! Сдохни! Сдохни!

– Ника! – Катерина ошарашенно смотрела на сотрясавшуюся все сильнее и сильнее малышку. – Что ты говоришь такое? Опомнись!

– Заткнись, старая дура! – Голос девочки все меньше напоминал человеческий, превращаясь в звериный рык.

– Да как же это? – Бедная баба Катя с ужасом попятилась от выгибавшейся дугой Ники. Телефон, из которого рвался Лешкин крик, упал на паркет. – Да что же это? Аннушка, что с нашей девочкой? Она словно дьяволом одержима!

Ох, милая Катерина, боюсь, ты чудовищно права.

Я подняла телефон:

– Лешка, возвращайся, срочно! Мне кажется, ничего еще не кончилось.

– О чем ты? – выдохнул муж.

– Это Дюбуа.

– Нет!!! Он же умер!

– Приезжай. – Я нажала кнопку отбоя.

И схватила, прижала к груди бьющееся в судорогах тельце дочери. Ника рычала, хрипела, вырываясь изо всех сил, голова ее запрокинулась, глаза закатились, сердечко билось все быстрее и быстрее. Справляться одновременно и с ней, и с подступающим к горлу удушающим страхом за ее жизнь становилось все труднее.

Как вдруг… Откуда в квартире дождь? Почему он льется, вернее, вылился только на Нику?

– Это крещенская водичка. – Над нами возвышалась Катерина с пустой банкой в руке. – Мы с Василием моим на Крещение полдня у церкви ждали, чтобы воду освятить. Видишь, пригодилась, Никусе полегчало.

Действительно, судороги, сотрясавшие тело малышки, резко пошли на убыль, стиснутые кулачки расправились, обезображенное злобной гримасой лицо разгладилось. Дочка обмякла у меня на руках и, похоже, потеряла сознание.

Крещенская вода стекала по лицу, по волосам, по груди малышки, смывая черное зло.

– Аннушка, давай ее мне. – Катерина поставила банку на стол и наклонилась к нам. – Отнесу бедняжечку в комнату, пусть отдохнет, поспит. Это ж она, девочка наша, так из-за отца перепугалась. Так и с ума сойти недолго! Ужас какой! Ну, давай, а то ведь не встанешь с ней с пола.

– Встану, баба Катя. – Я устало откинулась на стену и закрыла глаза. – Сейчас только в себя приду, отдохну и встану.

– Да зачем же…

– Катерина! – Сил на уговоры и убеждения не осталось, пришлось добавить в голос чайную ложку жесткости. – Нику я тебе не дам, иди лучше в ее комнату и приготовь постель.

Баба Катя у нас молодец, чувствует моменты, когда спорить со мной бесполезно, себе дороже. Она тяжело вздохнула и молча направилась к детской.

А я еще минуты три отгоняла от себя рой таких ненужных сейчас панических мыслей, бестолково хлопавших крыльями истерики и громко вопивших: «Не может быть! Как?! Откуда?! Почему?! До каких пор?! Колдун ведь умер! Так не бывает!»

И еще много чего в том же духе. Пошли все вон, с вами разберемся позже, сейчас главное – Ника.

Я прижалась губами к фарфоровому лобику дочки, нежно провела рукой по мокрым вьющимся прядям. Идем, малыш, я уложу тебя в постель и посижу рядом.

Ты не бойся, все будет хорошо. Вот увидишь. Я не знаю точно, что именно с тобой произошло, откуда взялась тень черного колдуна, накрывшая тебя с такой силой. Но мы с папой разберемся, что тут к чему.

Я медленно поднялась, прижимая родное тельце к груди. Дочка была бледной, под глазами залегли темные круги, но дышала она ровно. Сердечко тоже успокоилось.

Глава 27

В спальне Ники хлопотала Катерина. Она расстелила постель, задернула плотные шторы и на момент нашего появления с невиданным энтузиазмом формировала у подушки талию. Подушка страдальчески охала и все больше надувала пузо.

– Вот, теперь мяконько, – засуетилась домоправительница, увидев нас, – клади нашу рыбоньку.

– А почему шепотом? – Я собралась было положить дочку на уютную постель, но вовремя спохватилась: – Катерина, ты на подушку полотенце какое-нибудь положи, что ли, у Ники ведь совершенно мокрые волосы. Да и переодеть, наверное, не мешало бы. Хотя нет, переодевать не надо, достаточно полотенца под голову.

– Это почему же переодевать не надо? – Продолжая шептать, баба Катя вытащила из шкафа пушистое розовое полотенце, сложила его вчетверо и аккуратно пристроила на подушку. – У дитюшечки грудка совсем мокрая, простудится еще!

– Во-первых, не простудится, – я осторожно положила дочку на кровать и присела рядом, – а во-вторых, прекрати шептать. Ника не спит, она в обмороке.