Царствование императора Николая II

«Чтобы сказать, что 1914 г. не сулит ничего крупного в нашей общественно-политической жизни, не нужно быть пророком», - писал в новогоднем обзоре «Вестника Европы» известный либеральный политический деятель В. Д. Кузьмин-Караваев. В настроениях русского общества действительно не замечалось каких-либо заметных вовне перемен. Россия, по меткому слову Столыпина, была по-прежнему «недовольна собой». В земско-городской среде, преобладавшей и в Гос. думе, снова проявились оппозиционные течения. Распространялись слухи о предстоящем ограничении прав народного представительства; резко критиковалась деятельность отдельных министров, особенно Н. А. Маклакова, И.Г. Щегловитова, Л. А. Кассо и В. К. Саблера. Разброд царил в правых кругах, где отдельные организации вроде Союза Михаила Архангела, с В. М. Пуришкевичем во главе, больше занимались сведением счетов с другими правыми, чем «борьбой с революцией». На внутренне-политической жизни был налет какой-то серости, неопределенности, глухой фронды без определенных лозунгов и целей.

Л. Тихомиров писал в «Московских Ведомостях» (1.I.1914): «В современных настроениях заметна самая тревожная вялость. Может быть, мы живем спокойно. Но это - спокойствие безжизненности. Мы не только не видим порывов к чему-нибудь великому, идеальному, всенародно-охватывающему, но даже сама вера в реальность чего-либо подобного как будто исчезла…»

Внутренне-политическое положение России могло казаться неудовлетворительным и даже напряженным - и в то же время страна жила полной жизнью, очень мало соответствовавшей обличительным речам оппозиционных политиков. В беседе с редактором «Берлинер Тагеблатт» Т. Вольфом В. Н. Коковцов во время своей поездки за границу осенью 1913 г. сказал, отвечая на вопросы о недовольстве внутренней политикой: «Это, может быть, верно для больших городов, но на расстоянии ста километров от крупных центров и тридцати километров от губернских городов уже ничего не знают об этой политике». Хотя русская печать иронизировала по поводу этих слов, они были весьма близки к истине.

На двадцатом году царствования императора Николая II Россия достигла еще невиданного в ней уровня материального преуспеяния. Прошло еще только пять лет со слов Столыпина: «Дайте нам двадцать лет мира, внутреннего и внешнего, и вы не узнаете нынешней России» - а перемена уже начинала сказываться. После обильных урожаев 1912 и 1913 гг. период с лета 1912 по лето 1914 г. явился поистине высшей точкой расцвета русского хозяйства.

За двадцать лет население империи возросло на пятьдесят миллионов человек - на сорок процентов; естественный прирост населения превысил три миллиона в год.

Наряду с естественным приростом, равно свидетельствующим о жизненной силе нации и о наличии условий, дающих возможность прокормить возрастающее число жителей, заметно повысился общий уровень благосостояния. Количество товаров, как русских, так и иностранных, потребляемых русским внутренним рынком, более чем удвоилось за двадцать лет. Так, например, потребление сахара с 25 миллионов пудов в год (8 фунтов на душу; 1894 г.) превысило 80 миллионов пудов (18 фунтов на душу) в 1913 г. Хотя в 1911-1912 гг. был неурожай свекловицы и цена значительно поднялась - это не вызвало уменьшение спроса: сахар стал предметом необходимости широких масс. О повышении уровня благосостояния свидетельствовали: неуклонный рост дохода от винной монополии (вызвавшей такие нарекания с моральной точки зрения); удвоение производства пива и увеличение спроса на вино. Увеличилось и потребление чая (75 миллионов кг в 1913 г.; 40 миллионов в 1890 г.).

Благодаря росту сельскохозяйственного производства, развитию путей сообщения, целесообразной постановке продовольственной помощи «голодные годы» в начале XX в. уже отошли в прошлое. Неурожай более не означал голода; недород в отдельных местностях покрывался производством других районов.

Урожай хлебных злаков (ржи, пшеницы и ячменя), достигавший в начале царствования в среднем немногим более двух миллиардов пудов, превысил в 1913-1914 гг. четыре миллиарда. Состав хлебного производства несколько видоизменился: более чем удвоились'урожаи пшеницы и ячменя (пшеница по количеству приближалась ко ржи, тогда как ранее одна рожь составляла более половины урожая). Если принять во внимание рост вывоза (за границу уходило около четверти русских хлебов) и увеличение численности населения, все же количество хлеба, приходящегося на душу населения, бесспорно возросло. В городах белый хлеб стал соперничать с черным.