Царствование императора Николая II

«С самого начала волнений, возникших в Македонии, - писал по этому поводу официальный «Journal de St. Petersbourg» (19.IX.1903), - обе соседних и дружественных империи, верные соглашению, которое с 1897 г. служило основой для их балканской политики, не переставали деятельно работать в целях замирения». Стремясь к сохранению status quo, Россия и Австрия действовали также и против македонских повстанцев, поддерживаемых Болгарией. «Комитеты эти, - говорилось в русском правительственном сообщении 17 сентября, - в своекорыстных целях добиваются изменения административного строя провинции в смысле образования «Болгарской Македонии» в ущерб правам и интересам других христианских народностей, интересы коих одинаково дороги православной России».

«Мюрцштегская программа» реформ в Македонии сводилась к следующему: в управлении Македонией должны были участвовать прикомандированные к губернаторам представители России и Австро-Венгрии; в жандармерию должны были быть введены иностранные инструкторы; в судах должно было быть поровну христиан и мусульман. Турция приняла эти требования, но их выполнение и в дальнейшем «оставляло желать лучшего».

Не будет преувеличением сказать, что ключом ко внешней - и в известной степени ко внутренней - политике первого периода царствования императора Николая II следует считать вопросы Дальнего Востока, «большую азиатскую программу». Во время Ревельского свидания государь сказал императору Вильгельму, что он питает особый интерес к Восточной Азии и рассматривает укрепление и расширение русского влияния в этих областях как задачу именно своего правления.

Государь и в ревельской, и в данцигской беседах соглашался в принципе, что всякая ссора между Россией и Германией была бы только в интересах революции. Его, однако, в первую очередь интересовало другое: какую позицию займет Германия в делах Д. Востока? А в этом отношении Вильгельм II избегал принимать на себя какие-либо определенные обязательства. «Адмирал Атлантического океана приветствует адмирала Тихого океана», - таким сигналом прощался в Ревеле германский император с русским царем. В этом приветствии было больше заносчивости, чем лести: Россия была в ту пору близка к первенству на Тихом океане, тогда как германский флот в 1902 г. не мог равняться не только с английским, но и с французским флотом.

Рост русской мощи тревожил все другие державы, в том числе и Германию. «Если Англия и Япония будут действовать вместе, - писал Бюлову (5.III. 1901) Вильгельм II, - они могут сокрушить Россию… Но им следует торопиться, иначе русские станут слишком сильными».

Еще определеннее выражался Бюлов в любопытном меморандуме от 12 февраля 1902 г.: «Бесспорно, к самым примечательным явлениям момента принадлежит постепенное выявление антирусского течения, даже там, где этого меньше всего ожидаешь… Для меня растущая русофобия - установленный факт, в достаточной мере объясняющийся событиями последней четверти века». Бюлов указывает затем на быстрый рост русской мощи в Азии, на ожидающийся распад Турции… Действительно, при обеспеченном азиатском тыле Россия могла бы и на Ближнем Востоке заговорить по-новому. Линия России шла вверх; со страхом и завистью смотрели на нее другие.

Примечательно - и трагично - что «большая азиатская программа», оцененная по достоинству иностранной дипломатией, встречала полное непонимание в русском обществе, которое что-то лепетало о «маньчжурской авантюре» и готово было искать причины русской политики на Д. Востоке, единой в течение всего первого периода царствования государя, в материальной заинтересованности каких-то «царских адъютантов»… в лесных концессиях на территории Кореи. Это поняли задним числом и представители русского «марксизма». «Нет более убогого взгляда на вопрос, чем взгляд буржуазных ( ? ) радикалов, сводивших все дело к концессионной авантюре на Ялу», - пишет коммунистический «Красный Архив» (№ 52) и повторяет в другом месте: «Концепция об авантюризме различных придворных клик является не только недостаточной, но и убогой».

Главным препятствием на пути к русскому преобладанию на Д. Востоке была, конечно, Япония. Столкновение с нею предвиделось государем уже давно, хотя всегда была надежда, что страх перед силой России удержит Японию от нападения. Государь учитывал, что близость к театру возможной войны и отсутствие удобных сообщений между Европейской Россией и Д. Востоком даст Японии на первых порах преимущество, и не желал столкновения и вообще, а особенно пока не был закончен Великий сибирский путь.

«Я не хочу брать себе Корею, - говорил государь принцу Генриху (в октябре 1901 г.), - но никоим образом не могу допустить, чтобы японцы там прочно обосновались. Это было бы casus belli. Столкновение неизбежно; но надеюсь, что оно произойдет не ранее, чем через четыре года - тогда у нас будет преобладание на море. Это - наш основной интерес. Сибирская дорога будет закончена через 5-6 лет».