Цацики и его семья

Сердце готово было выскочить у него из груди. Он тяжело дышал и, если бы тело его не онемело, он бы с радостью убежал куда подальше. Да кто угодно на его месте поступил бы точно так же.

— Спасите, — захихикал он, когда Мария Грюнваль снова обняла его. — Помогите!

И тут кто-то начал ломиться в дверь.

— Нет! — закричала Ким. — Вход запрещен! Туда нельзя!

— Но мы хотели пойти в парк поиграть в брэнболь[1], — послышался голос Роббана. — Вы не пойдете с нами?

— Пойдем, — ответил Пер Хаммар и забарабанил в дверь. — Ты скоро, Цацики?

— М-м-м, — сказал Цацики. Это все, что можно сказать, когда тебя целуют с прицепом. — М-м-м…

От зубов Марии у него болели губы, а ноги затекли. Ничего классного в поцелуях с прицепом нет. Они слишком долгие. Брэнболь куда веселее.

— Вот так-то, — наконец сказала Мария Грюнваль и ослабила хватку. — Дело сделано.

Цацики бросился к двери. Мария, возможно, стояла и подумывала о еще одном прицепе! Но Цацики был сыт по горло.

— Побежали играть в брэнболь! — крикнул он, распахнул дверь и пронесся мимо Пера Хаммара, как скорый поезд.

— Подожди меня! — крикнул Пер Хаммар.

Но Цацики не остановился. Он бежал, не останавливаясь, всю дорогу через парк до самого футбольного поля. От поцелуев почему-то ужасно хотелось бегать. Да, именно так.

Страшная новость

Настроение у Мамаши было превосходное. В газетах хвалили ее альбом, к тому же она установила кабельное телевидение, и теперь они могли смотреть MTV.

MTV был скучный канал, где целыми днями крутили музыкальные видеоклипы. Правда, Мамашин клип не показали ни разу. Это ее, конечно, огорчало.

Цацики тоже грустил. Он скучал по Йорану.

Йоран уже несколько лет снимал у них комнату. Он был военный. Очень сильный. Еще у него был мотоцикл «Харлей Дэвидсон», на котором он подвозил Цацики в школу. К тому же он пек лучшие в мире булочки.

Когда Цацики с Мамашей вернулись из Греции, они обнаружили от Йорана письмо. Он писал, что отправился с коллегой в отпуск на мотоциклах. После этого они получали от него открытки со всей Европы.

Следовало бы запретить военным иметь такой длинный отпуск, — считал Цацики. А вдруг, пока Йорана нет дома, начнется война? Швеция без него пропадет.

— Война не начнется, — пообещала Мамаша.

— Откуда ты знаешь?

Цацики часто думал о войне. Когда он вечером ложился в постель, ему казалось, что война подкрадывается все ближе и ближе. Мамаше приходилось ложиться с ним рядом и убаюкивать его, как в детстве. Говорить с ним, петь колыбельные и чесать спинку. Смотреть одному новости по телевизору ему не разрешалось.

Самое страшное было то, что в новостях все было настоящее. Не как в кино, где умирали только злодеи. На войне умирали простые люди, как Мамаша и Цацики, или оставались без ног или без глаз. Мамаша говорила, что детям следует запретить смотреть новости. Цацики считал, что запретить надо войны.

Цацики привык, что его охраняет военный. Всякий раз, заслышав на улице рев мотоцикла, он надеялся, что это Йоран. И только когда он уже начал забывать, как соскучился, по дороге с продленки увидел его мотоцикл.

Цацики не мог дожидаться лифта. Он взбежал вверх по лестнице, распахнул дверь, споткнулся о сумку Йорана и влетел в квартиру. Йоран принимал душ и что-то напевал. Но Цацики было все равно. Он бросился ему на шею, так что рюкзак и куртка сразу промокли насквозь.

— Ну ты даешь, Цацики, — засмеялся Йоран и несколько раз подкинул его в воздух.

— Пощады! — вопил Цацики. — Пощады!

— Но я так скучал, — сказал Йоран и еще раз подбросил его.

— Я тоже очень скучал, — признался Цацики, когда они вытерлись. Он сидел у Йорана на коленях и вдыхал его запах. Никто не пах так вкусно, как Йоран. У Цацики тоже будет такой запах, когда он вырастет. Запах бензина, булочек с корицей, солнца и дождя.

— Ну, рассказывай, — сказал Йоран. — Какой он, твой папа?

Цацики рассказывал и рассказывал без конца.

— Похоже, он классный, твой папа, — сказал Йоран. — Как же я рад за тебя!

— Да! — весело согласился Цацики. — Теперь у меня есть папа в Греции и ты в Стокгольме. Этим не многие могут похвастать.

Йоран снова обнял Цацики, а потом Мамашу. Она была довольна не меньше Цацики, что Йоран вернулся домой.

На праздничный ужин они приготовили спагетти с мясным фаршем. Это было любимое блюдо Йорана.

— У меня для вас новость, — сообщил Йоран, когда все поели.

— Какая? — спросил Цацики. — Ты что, купил новый мотик?

— Нет, я обручился, — сказал Йоран и покраснел.

Цацики в ужасе уставился на него. Обручиться — ведь это же почти то же самое, что жениться!

— Не слышу поздравлений, — добавил Йоран.

— Поздравляю, — каменным голосом произнесла Мамаша и начала убирать со стола.

— С кем? — спросил Цацики.

— Ее зовут Будиль. Мы вместе ездили в отпуск.

— Ты же сказал, что ездил с приятелем по работе, — ревниво заметил Цацики.

— Мы с Будиль очень давно работаем вместе.

— Девчонка — солдат в юбке, — фыркнул Цацики. — Глупее не придумаешь.

— Какая разница, девчонка или нет, — злобно ответила Мамаша. — Все военные одинаково глупые. Как ты мог вот так просто пойти и обручиться?