ЦДЛ

Эпилог

Аукцион «Кристи».

Торговцы и менялы.

Письма Пастернака

С безусловной энергетикой оригинала.

Навсегда ускользающий почерк красив

Судьбы курсив:

– Но спасибо тебе за все бесконечное! Спасибо. Спасибо. Спасибо?..

Время происходящего – Вечность.

Место – Россия.

Или нет,

Это еще Грузия,

Принявшая его по-дружески.

– Я хожу по Тифлису не так, как ходил по нему в прошлые свои наезды,

И гляжу на него не такими глазами, как смотрел на него, наверно, недавно Митя.

Я приехал сейчас не восхищаться, не вдохновляться, не произносить речи и пировать.

Я приехал молчать и скрываться, провожаемый общественным проклятием…

«Но вот я утром вновь пишу тебе, радость и любовь моя, без надежды на то, что это письмо предупредит меня и я не прилечу (какие глаголы пошли, благодаря авиации) раньше…»

Цена лота 19 000—28 000 долларов.

– Моя болезнь сейчас в полном разгаре. Я страшно ослаб. Отзывы сердца на любое ничтожное движение страшно болезненны и мгновенны.

Единственно, что доступно сравнительно без боли, – это лежать плашмя на спине.

Но поведение окружающих таково, что они, по-видимому, верят в мое выздоровление.

Я не вижу паники кругом. Но все очень больно.

Лялечка моя милая, всю жизнь я доставляю тебе огорчения!..

Сколько стоят его мучения,

А также информация, что схвачен за глотку,

Но глотка еще цела?

16 000—23 000 цена лота.

Стартовая цена.

Я чужбину не выбираю —
она везде не родина вторая,
географии крайний случай,
она самой судьбы умнее…
Так вам сразу и отдала Россия
своих лучших,
их она и сама
убивать умеет.

Так что такое счастье?
Уже здесь
в Нью-Йорке
мне кто-то сказал, что оно в почве.
Его только надо уметь реализовать.
Добрая душа, он даже поделился со мной секретом.
И еще советом меня одарил:
– Да брось ты поэзию и спустись на землю!
Нет ничего дороже родной земли.

Не важно где она, чья она и сколько стоит.
Она твоя, ты же на ней рожден.
Ты не представляешь,
какое это счастье торговать родимой,
даже если ты только-только приехал сюда…
И заплакал – так искренен был.
Я, конечно, догадывался,
что на земле есть счастье,
но не совсем был точен – оно в земле.

– Из чего твой панцирь, черепаха?
Я спросил и получил ответ:
– Он из пережитого мной страха,
И брони надежней в мире нет[17].

Мы в любви отнюдь не робкие,
Сколько ее под шестым ребром!
В нас такую любовь воспитали к родине,
Что женщинам только остатки скребем.

Во множестве стран,
Как бы это не было трудным,
Трусам
Платят за страх.
И чего еще надо трусам?

Провидцы, мудрые мученики,
Дымы бород…
А вот историку лучше,
Он пророк наоборот.

Слава ищущим и нашедшим,
Будь то Пигмалион,
Творящий галатей,
Или придумавший себе ж на шею
Гильотину Гильотен.

Мой стих – бездомная строка.
Узнаю – моя рука.
Гуляет по свету – не оглянется,
Он знает – написать еще могу.
Никому краснеть не придется,
Кто усыновит мою строку.

Человек понятен без анатомий —
Смерть поднимается вверх
По течению крови.