Цеховик. Книга 1. Отрицание (СИ)

Наконец, мы все встаём из-за стола и идём гулять в сторону главной площади города. Идёт и недовольный участковый. Народу много, кругом веселье, огни, люди поздравляют друг друга с праздником. У ёлки на площади большая горка и очередь из желающих покататься.

Мы с Наташкой становимся в эту очередь, и она берёт меня под руку. Не иначе, как шампанское в голову ударило. Взрослые остаются стоять в сторонке.

– Егор, а ты меня зачем тогда поцеловал? – спрашивает она.

Зачем? Не поцеловал, вообще-то, а чмокнул…

– Чтобы ты такой серьёзной не была.

– Только для этого? – разочарованно тянет она.

– Ну а для чего ещё люди целуются? – удивляюсь я.

– Да ну тебя, – она улыбается. – А ты на «Синьора Робинзона» ходил?

– Вчера ходил. А ты?

– Нет. И что, там эта негритянка прямо голая ходит?

– Ага, – смеюсь я.

– Красивая она?

– Егор!!! Сзади!!! – вдруг слышу я крик!

Я резко оборачиваюсь и вижу пробирающегося ко мне отца. Шапка слетела, а он, не обращая внимания расталкивает людей и движется ко мне сквозь толпу.

Я озираюсь, но не могу понять, что или кого он увидел. Из-за плотно обступающих нас людей мне не видно, что именно там происходит. Продолжая осматриваться я машинально задвигаю Наташку себе за спину.

И лишь, когда отец практически добирается до меня, группка парней расступается, и я вижу… Джагу. В его руке нож. Он замахивается и в ту же секунду перед ним появляется папа.

9. Из огня да в полымя

Время имеет возможность ускоряться или затормаживаться. Только вот управлять его скоростью я так и не научился. В этот момент мир вокруг меня ужасно замедляется, как киноплёнка. Как будто все мы переключаемся в режим слоу мо или погружаемся в сон, когда пытаясь что-то сделать, никак не получается сдвинуться с места.

Единственная мысль – скорее. Я бросаюсь вперёд, пытаюсь оттолкнуть отца, выбить его с линии удара, но всё получается безумно медленно. А вокруг толпятся радостные люди. Их растянутый, как заевшая магнитная плёнка, гомон сливается в неразборчивый гул, а в голове, с пронзительным свистом пролетают мины.

Я слишком медленный, ужасно и нестерпимо медленный. И я не успеваю. Батя начинает проводить захват, но кто-то случайно подталкивает его и он наплывает на Джагу, на его руку. Медленно и вязко, словно вокруг нас густой кисель. Отец плавно вздрагивает и обмякает, отшатываясь и вмиг теряя жизненную силу и открывая мне путь к врагу.

Глаза Джаги ничего не выражают, челюсти сжаты, он сосредоточен, он просто делает дело. Но его цель я. И задание своё он провалил. Он смотрит на меня с безразличием и начинает поворачиваться, чтобы уйти.

Но это уж вряд ли. Не сейчас! Я налетаю сзади, обрушивая на него всю свою ярость. Бью локтем в затылок и снова, как и в первую встречу, выламываю руку. Но только теперь никакой пощады. Мы падаем на лёд. Он, кажется, орёт и воет от боли, но меня переполняет гнев, он клокочет и кипит внутри. Как когда-то раньше, когда я ещё не умел его контролировать.

Я будто открываю ящик со злыми духами, а они, вырываясь, подхватывают меня и несут по диким волнам безумия. Были у меня раньше такие проблемы. Были! Я хватаю Джагу за волосы на затылке и несколько раз бью мордой об лёд. Красное ледяное крошево разлетается в стороны, толпа расступается и кто-то хватает меня за руку.

– Хватит! Убьёшь!!! – кричит этот кто-то и оттаскивает меня от поверженного и растерзанного зверя.

Сейчас я и сам, как зверь. Я обвожу безумным взглядом окружающих и вижу застывший ужас в глазах Наташки и мамы. А ещё вижу бледного и перепуганного Рыбкина.

– Всё, хватит! – повторяет он. – Он не убежит…

– Скорую! – хриплю я.

– Здесь они, уже здесь!

Действительно, к нам бегут санитары с носилками и врач с чемоданчиком, а площадь озаряется синими всполохами «скорой помощи» и милицейских машин.

– Во вторую спец! – кричу я врачу. – Скорее! Она ближе всего!

– Да-да, сегодня она дежурит, – отвечает он.

Больница находится метрах в трёхстах отсюда.

Когда отца заносят в машину, я тоже забираюсь в серую «буханку» с красным крестом и протягиваю руку маме.

Отец в сознании. Он старается делать вид, что ничего страшного не произошло. Но лицо его мертвенно бледное, а губы совершенно синие.

– Всё нормально, – пытается улыбнуться он.

– Тихо, помолчите! – строго говорит врач и вкалывает ему что-то в вену. Санитары, зажимают рану.

– Проникающее ножевое в брюшную полость! – почти кричит врач, когда мы оказываемся в санпропускнике.

Отца быстро перекладывают на каталку и увозят в операционную. Медсестра, записав все данные, тоже убегает и возвращается примерно через полчаса.

– Можно нам пройти в отделение или куда там, поближе к операционной? – спрашивает мама.

– Нет, туда вход запрещён, – качает головой сестра. – Вам туда нельзя.

– Но как нам узнать, каково состояние Брагина?

– Это вам только хирург сообщит, но сейчас он оперирует, и операция будет долгой, так что идите домой. Звоните потом, он вам всё скажет.

– Вы что! Мы же там с ума сойдём! – возражает мама. – Позвольте уж нам здесь остаться.

– Да здесь даже места нет, где вы хотите ждать?