Цеховик. Книга 10. За горизонт!

- Галина! Ну зачем. Так вот, этот Бурятов изошёл на говно, из-за того, что его не выпускают, хотя он тоже хочет. Будто это я виноват! Будто если бы меня не выпустили, ему бы сразу зелёный свет дали. Жалкое приспособленческое существо. Вечно стелется перед начальством. Бездарь, по большому счёту! Единственная приличная работа - «Танец с саблями», и то не его. Вот я никогда ни перед кем не пресмыкался. Всё своим трудом, вот этими руками. И Розочка моя. Я, между прочим, начинал, когда он…

- Мартик! - возвращает его к действительности Галя. - Ты продаёшь или нет?

- Конечно, да! Но Бурятов чинит препятствия. В общем, дело стоит, как статуя в лучах заката. А мне ехать со дня на день!

- Я могу попробовать с ним поговорить, - кивает Галя. - Скажу, что Егор твой племянник по отцу.

- Да, это можно, - кивает Март. - По папе, исключительно по папе. И лучше по Розочкиному, чтоб наверняка. Но Бурятов совершенное ничтожество, его и сам Леонид Ильич не уговорит.

- Ничего, я попытаюсь, - хмурится Галя. - Сколько ты хочешь?

- Галина, только для тебя и твоих друзей. Тридцать. И лучше в долларах.

- С ума что ли сошёл? - начинает хохотать она. - Давай уж тогда сто тридцать.

- Нет, друзья, вы поймите, у меня обстоятельства! Это вы остаётесь на иждивении у государства, а мне теперь придётся остаться один на один с жестоким миром и биться со стаями голодных капиталистических акул. Это, я вам скажу, и врагу не пожелаешь.

- Март… - сочувственно говорит Наташка. - Но вы же не обязаны уезжать?

- Не обязан, - сокрушённо кивает он. - Но зов крови не унять, понимаете? Кровь предков взывает к воссоединению! Кстати, я до отъезда успею сделать ваш портрет, деточка. Я уже вижу его. Да я и вас насквозь вижу. Грандиозный портрет в полный рост. Могу хоть в поле, хоть в цеху, но лучше у водоёма, посмелее. И недорого сделаю.

- Пятнадцать, - говорит Галина. - И два портрета. Ты всё равно потеряешь квартиру. Бурятов уже знает, кому её предложить.

- Сколько? За четыре комнаты?

- Я вообще-то ищу двушку, - качаю я головой.

- Двушку? Вы меня разочаровываете, Егор, - разводит руками Мартик. Про груди Помпадур и член Наполеона вы знаете, а про то, что с такой невестой и четыре комнаты мало не осведомлены. Вы же только посмотрите на неё. Она сейчас нарожает вам детей и куда вы будете их распихивать, по бабкам и дедкам? Двадцать пять и ни копейкой меньше. Сто метров! Сто! Двести пятьдесят за метр. Минимальная цена.

- Погодите, а где квартира находится? - смеюсь я. - Ну вы и манипулятор, Март. Ещё неизвестно где, а я уже покупаю. Мне центр нужен.

- Конечно центр. Это же дом композиторов на Готвальда! Представляете? Вот тут, рукой подать. Пятнадцать минут пешком от Викочки. А какой там вид! Закачаешься. Вся Москва на ладони. Лепота! Соседи говно, но вы поймите, это ничего, дом - крепость. Толщина стен три метра. Звукоизоляция по последнему слову! Ничего не слышно. И что вам эти соседи? Пусть они пилят гаммы и кантаты. Зато самый центр, практически новый дом, четыре комнаты и вы племянник Розы. Вы еврей?

- Нет, - улыбаюсь я.

- По папе, племянник по Розочкиному папе. Ему уже всё равно, а вам польза.

- Там троллейбусы, вечный шум, - говорит Галя.

- Я вас умоляю! Честное слово!

Мы ещё торгуемся какое-то время и останавливаемся на двадцати тысячах. Правда, пока это ничего не значит. И даже согласие председателя кооператива ещё ничего не гарантирует, но Галя обещает похлопотать. Ну и назавтра мы намечаем осмотр.

Вскоре все начинают собираться на ужин.

- Может, не поедем? - шепчет мне Наташка. - Ты хочешь есть? Я блинов натрескалась, а тебя у нас можем покормить.

- Не поедем, - соглашаюсь я. - Лучше побудем вдвоём, да?

Она радостно кивает.

- Так, - командует Галина. - Все едем в ЦДЛ! У нас каминный зал и на всех выписаны приглашения на литературные чтения.

- Обожаю литературу! - радуется Март Цеткин.

- Галя, извини, - говорю я, - но мы не поедем.

Она сначала злится, но потом отвлекается на кого-то другого, и мы благополучно смываемся.

- Ну, - смеётся Наташка, - закажем мой портрет в натуральную величину?

- Можно, - соглашаюсь я. - И в натуральном виде.

- Ты что, - шепчет она, - хочешь, чтобы я разделась перед этим сатиром?

- Художник не человек, - смеюсь я. - Он функция.

- Серьёзно? Ты этого хочешь? Нет, если ты хочешь, я конечно… хотя… хотя, наверное, всё-таки нет. Нет, Егор. Чтобы ты потом всем этот портрет показывал?

- Да, буду хвастать перед друзьями. Смотрите мол, какая у меня жена красотка.

Она смеётся и хлопает по колену.

- Нет, лучше пусть он твой портрет напишет в виде Геракла.

Мы подъезжаем к гостинице. Заходим в фойе и идём к лифтам.

- Егор Андреевич, - подбегает к нам парнишка из охраны. - Там Цвет с Фериком, просили вас наверх подняться.

- Ты что дежурил здесь что ли? - удивляюсь я.

- Да, меня послали дожидаться, когда вы придёте, чтобы сразу сообщить.

- Понятно. Ну, иди, скажи, сейчас буду.